Каждый день у нас с ней повторяется один и тот же диалог…
Она: — Я вам плачу не за то, чтоб вы тут книжки читали…
Я: — Это мое дело, чем мне заниматься в свободное время.
Она: — Вы уволены.
Я: — Ну и ладно.
Я могу не волноваться. Через полчаса старушка наверняка забудет, что «уволила» меня. Единственное, что она, слава богу, не забывает, — выплачивать мне зарплату по субботам. А чего, собственно, еще желать?
«Так вот и жила бы, да боюсь, состарюсь…». То ли ранняя Ахматова это написала, то ли поздняя Цветаева. Кажется, у меня тоже склероз начинается.
Говорят, что тот, кто был счастлив там, счастлив и здесь, а кто был несчастлив там, несчастлив и здесь. Счастье и несчастье — это о другом. Тут нужны иные слова.
Вот я лежу в старушкином саду и читаю. Вдруг меня обливает вырвавшаяся из-под земли вода. Это старушка включила поливалки. А что? Она права. Если на меня слова не действуют, может быть, вода подействует? А ей скучно. Ей поговорить хочется.
Что ж, давайте поговорим: — Что у нас будет на обед? Салат оливье? Я не знаю такого. Может быть, вы хотите меня отравить. Я должна проследить, как и из чего вы его готовите…
— Почему вы спрятали свой кусок за чашкой? Вы себе больше положили. Давайте меняться.
— Почему вы себе так мало положили?
— Слишком много для меня.
— Ах, для вас слишком много, а я должна это есть?!
Там, на Родине, я была вегетарианкой. Не из принципа и не потому, что есть было нечего. Просто с детства не ела мяса и все. Тут я ем два мясных блюда в день. И попробуй только не съесть, такое начнется!
У Достоевского есть фраза о богатой родственнице, у которой живут бедные: «попрекала нас каждым куском, а, если не ели, опять же попрекала, что гнушаемся». Узнаю свою американскую старушку. Вся она в этой фразе обрисована.
Когда я накручиваю бигуди на ее лысый череп, опять же вспоминаю Достоевского. И тут в пору креститься, ведь перед моими глазами маячит топор Раскольникова.
К старушке приезжает дочка из Флориды. А мне тем временем звонит другая ее дочка и жалуется:
— Кэрол очень жестока к маме. Пожалуйста, не оставляйте их наедине!
— Как я могу не оставлять их? — интересуюсь. — Что, мне по пятам, что ли, за ними ходить?
— Нет, но если услышите мамины рыдания, немедленно входите в комнату и спрашивайте: «Мэй ай хэлп ю?»[8]
Слышу рыдания. Как и было наказано, врываюсь в комнату. Рыдает дочка. Старушка сияет.
— Мэй ай хэлп ю? — спрашиваю я, как идиотка…
Дочка привезла маме банку какой-то рыбы. Вот уже месяц, как она уехала, а старуха об этой банке даже не вспоминает. Ну что ж, она не ест, так мне пригодится. Улучив момент, пробую. Не рыба, а объедение.