— Может быть, вы все-таки обратитесь в полицию? — снова предложила я.
— И не собираюсь! — взорвалась она. — Какое мне, в конце концов, дело до всего этого!
Кристина села за стол, зажгла сигарету и яростно затянулась.
— Так вы говорите, что были в Израиле? — после короткого молчания спросила она.
— Да, была.
— Где?
— Где я только ни была: и в Иерусалиме, и в Натании, и в Хайфе, и в Тель-Авиве!
Вздохнув, Кристина раздавила сигарету о пепельницу. Похоже, эта тема ее больше не интересовала.
Я вдруг обратила внимание, что Морфи с весьма недвусмысленными телодвижениями вскарабкался на огромного, ростом с него, пушистого игрушечного медвежонка.
— Ему что, не сделали операции? — не выдержала я.
— Нет, — пожала плечами Кристина. — Это сильно меняет индивидуальность.
— А что, его здесь не с кем свести?
— Зачем? Вот, — указала она на медвежонка, — его любимая девочка.
Только сейчас я заметила, что в углу, за креслом, валяются пушистые медвежата разных цветов и размеров.
— Он живет с ними со всеми? — полюбопытствовала я.
— Да, со всеми, — усмехнулась Кристина. — И все же он избирателен, — с непонятной гордостью добавила она, — у него свои предпочтения. И, знаете, — глаза ее загорелись, — у него потрясающая потенция. Он может заниматься этим три часа подряд.
Ночью я опять не могла уснуть, каждый раз просыпаясь от собачьего дыхания рядом, от языка, гуляющего по моему телу, от шерсти, застрявшей во рту.
Весь следующий день Кристина ходила за мной по пятам, указывая на какие-то непротертые, невычищенные пятна.
— Видите? — спрашивала она.
— Вижу, — отвечала я, и, не видя ровным счетом ничего, снова брала в руки тряпку и по сто раз терла по одному и тому же месту.
Вечером мы, как всегда, сидели и беседовали.
— Вы знаете, — говорила Кристина, и свет от лампы падал на ее бледное, в мелких веснушках лицо, — вы знаете, я не могу больше разрываться между мамой и Морфи. Я мечтала нанять сиделку, чтобы больше внимания уделять моему дорогому мальчику. Но одного я не понимаю, — как от зубной боли скривилась она, — хорошие же вещи у нее остались, и косметика французская. Почему же она не забрала их? Что случилось?
Я тупо молчала.
— Так вы говорите, что были в Израиле? — без всякого перехода спросила она.
— Да, была, — в который раз повторила я.
— И что вам больше всего понравилось там?
— Что? Ну, прежде всего, меня привлекли природные достопримечательности: Эйлат, заповедник Эйн Гэди.
— Заповедник Эйн Гэди? — вздрогнула Кристина. — Вы были в заповеднике Эйн Гэди?
— Да. А вы там тоже были?
— Была, — тихо отозвалась она.