— Со мной там произошла смешная история, — решила я как-то развлечь ее.
Кристина смотрела на меня остановившимися, немигающими глазами.
Я вытерла стол, помыла посуду и, обернувшись, увидела, что Кристина сидит в той же позе, словно окаменев.
— Ну, расскажите же, — распрямилась она, сбрасывая оцепенение.
— Дело в том, — присела я, — дело в том, что у меня с детства был страх высоты, и вдруг в Израиле мне показалось, что он напрочь исчез. По крайней мере, с друзьями в горах мне ничуть не было страшно.
— Ну и… — напряглась Кристина.
— Ну вот, я сама уже, без друзей, поехала в заповедник Эйн Гэди, и там, помните, на почти отвесной скале вырублены ступеньки, и еще нарисована стрелка, а под ней — название на английском какое-то очень интригующее — то ли «мраморное озеро», то ли «озеро в скале»? Помните?
Кристина молчала, комкая сигарету в пепельнице.
— И потом, — закашлялась я, — потом, когда по этим ступенькам карабкаешься вверх, совсем не страшно. Страшно, когда останавливаешься и смотришь вниз, и видишь там, в пропасти, на горной ленте, муравьиный ручеек, и понимаешь, что это машины там, внизу, такие маленькие…
Кристина встала из-за стола и заходила по комнате.
— Мне продолжать? — насторожилась я.
— Разумеется, — тяжело опустилась она на стул.
— И тут навстречу мне поднимается какой-то развеселый турист из Америки, и, увидев мое несчастное лицо, сам предлагает мне спуститься вниз.
Кристина придвинула к себе остывший кофе и стала медленно, глоток за глотком, отхлебывать его.
— И вот мы с ним спускаемся, — поежилась я, — и вдруг он приникает к скале и (о Боже! я никогда не видела, чтобы человека била такая крупная дрожь!) и кричит: «Не смотрите вниз! Только не смотрите вниз!»
И меня вдруг разбирает дикий смех. Мне смешно, что он, мужчина, так испугался. И тут мой страх полностью исчезает. Я снимаю с него рюкзак, надеваю на себя и со ступеньки на ступеньку, ползком, перетаскиваю вниз и себя, и его.
— Ну и что же потом между вами произошло? — одними губами улыбнулась Кристина.
— Ровным счетом ничего. Мы распрощались, и я ушла, не оглядываясь.
— Какая прекрасная завязка для романа! — с хрустом сцепила она пальцы. — И так-таки ничего между вами не произошло? Это даже обидно…
— Мне чужие мужья ни к чему, — вспыхнула я.
— Это когда же вы успели понять, что он чужой муж? — прищурилась она. И в этом, словно от яркого солнца, прищуре вдруг почудилось мне что-то знакомое.
— Вот вы и проговорились! — лихорадочно блеснули ее глаза, и я словно заново разглядела эти каштановые крашеные волосы, это бледное веснушчатое лицо, эту родинку, рассекающую бровь.