— Я должен быть там, где находится она.
— А как же Кира? — воскликнул я. — Как твои дети?
— Когда я опубликую роман, я всех их озолочу, — вытаращенными глазами уставился он в пространство.
Все дальнейшее мне известно только с Вениных слов, потому за абсолютную достоверность этой информации я никак не ручаюсь.
Если верить Вене, то он, Веня, где-то нашел частного детектива, и тот поставил в Сонином доме прослушивающую аппаратуру, а потом стал являться к ней собственной персоной и вести с ней долгие и задушевные беседы. И в этих беседах наш детектив обнаруживал такие поразительные знания всех перипетий и обстоятельств Сониной жизни, что, слово за слово, Соня стала то ли проговариваться, то ли впрямую признаваться во всех своих проделках и грехах и в конце концов призналась, что в свое время была завербована КГБ и именно по заданию КГБ создавала отряды литературных террористов, чтобы выявлять оппозиционно настроенных писателей.
Я вспомнил, как рука моя скользила по ее прохладному плечу, и как ни с того ни с сего я заговорил о Солженицыне, и как Соня сломя голову бежала от меня через лес.
«А может быть, она меня любила? — мелькнула у меня сумасшедшая мысль. — Любила и самой себя боялась. Знала, что не выдержит и донесет».
Но кто может разобраться в странностях женской души?
— Откуда у тебя деньги на сыщика? — спросил я Веню.
— Да нет у меня никаких денег, — развел руками Веня. — Просто наш сыщик надеется слупить с Сони солидную сумму.
Я вдруг почувствовал себя по уши в дерьме! А ведь я когда-то любил ее, я, кажется, и сейчас продолжал ее любить и все же молчаливо допускал этот шантаж! Впрочем, «допускал» слишком мягко сказано. Я радовался, что ее шантажируют. Я смертельно хотел, чтобы она наконец-то расплатилась за всю боль, что доставила мне.
Слупил сыщик с Сони деньги или не слупил — тайна, покрытая мраком. Во всей этой истории бесспорно одно: перед самым моим отъездом на постоянное место жительства в Израиль Веня подарил мне и передал для Киры свой пропахший типографской краской, буквально на днях опубликованный роман.
— Передай Кире, — глухо пробормотал он, — что я любил только ее.
— А разве ты сам туда не собираешься? — спросил я.
Веня отвел глаза.
Его роман я дочитывал в комфортабельном кресле уносящего меня в другую жизнь самолета. Что ж, приходится сознаться, что на этот раз из-под Вениного пера ничего путного не вылилось. Все-таки в нашей Соне много всякого было намешано, и хорошего и плохого, а Веня создал заурядную злодейку из мыльных опер. Но я так и не решился написать Вене о своих впечатлениях, ведь из-за этого злосчастного романа Веня погубил всю свою жизнь, и если бы только свою!