А что же случится с остальными?
Я подняла глаза. Люди Ивового леса столпились у небольшого костра. Они были похожи на стадо животных посреди снежных заносов. Некоторые из них держались за товарищей. По их перекошенным от боли и ужаса лицам я даже не решалась определить, кто есть кто. Костры, устроенные из прекрасной мебели Ивового леса, зажгли не для того, чтобы согреть их, но для того, чтобы осветить ночь и не позволить пленникам ускользнуть от похитителей, большинство из которых были верхом на лошадях. Чужие лошади, чужие седла. Я никогда не видела подобных седел, с высокими спинками. Мой окоченевший разум пересчитал всадников. Не много, их не больше десяти. Но это были люди железа и крови. Большинство из них были красивы, светловолосы, с сединой в бороде. Они были высокими и крепкими, некоторые держали в руках клинки. Убийцы, солдаты, которые выполняют задание. Я видела человека, который преследовал меня, того, кто, чуть не задушив, тащил меня обратно к дому. Он стоял лицом к лицу с кричавшей что-то женщиной, той самой пухлой женщиной, которая тогда заставила его отпустить меня. А рядом с ними, там, куда я могла дотянуться взглядом, да, там. Стоял он. Человек-в-тумане.
Я уже не впервые видела его.
Он был в Приречных дубах, на рынке. Он был там, закрывал туманом целый город. Никто, проходя мимо, не повернулся в его сторону. Он был в переулке, там, куда никто не осмелился завернуть. А кто стоял за его спиной? Захватчики? Мягкая, добрая женщина с голосом и словами, которые заставили меня полюбить ее, как только она заговорила? Я не знала. Я не видела сквозь его туман, лишь с трудом различала его самого. Я и сейчас едва могла его разглядеть. Он стоял рядом с женщиной и что-то делал. Что-то трудное… Такое трудное, что ему пришлось развеять туман, захвативший меня. Мой разум стал освобождаться. С каждой минутой мои мысли становились все легче. Я снова овладела своим телом и тут же ощутила ноющие синяки и головную боль. Я провела языком по щекам и нащупала место, где укусила себя. Я постучала языком по этому месту, почуяла вкус крови и проснувшуюся боль, и внезапно мои мысли стали моими и только моими.
Делай что-нибудь. Не сиди смирно в этом тепле, не позволяй им жечь тела твоих друзей, пока народ Ивового леса дрожит в снегу.
Они были беспомощны, я чувствовала, их разум был затуманен, как недавно и мой. Возможно, я смогла найти себя только потому, что много лет выдерживала давление разума своего отца. Несчастные, мои люди стояли, нерешительные и беспомощные, как овцы в пургу. Они понимали: что-то неправильно, но все-таки просто стояли, стонали, мычали, как животные, ожидающие убоя. Кроме Лина и его товарища. Они снова пришли из темноты с телом, болтающимся между ними. Они брели с деревянными лицами — мужчины, выполняющие порученную работу. Кто-то вовсе запретил им думать.