– Товарищ подполковник, вы же в курсе! Сестра уже никакая совсем! Не ходит почти! Одной ей уже… Подступилась прямо как с ножом к горлу: приезжай, а то помирать буду! Если б не это… разве я вас когда…
– Да я не обижаюсь, Егорыч, – вздохнул Говоров, чувствуя себя очень странно: вроде и правду сказал старый товарищ, а вместе с тем не оставляет ощущение, будто наворотил всю эту массу подробностей, чтобы оказаться от «товарища подполковника» подальше… Не нравится ему вся эта затея с Родионом и Лилькой… И Варваре не нравится… Сказать об этом впрямую не могут, но ведь видно же, что осуждают втихомолку.
Да какое они имеют право?!
Может, и имеют… Особенно Егорыч. Но Говоров все равно поступит по-своему! Это его дочь. Это его семья!
– Я не обижаюсь, – повторил он. – Это я так, к слову. В прежние времена я б тебя в наградной список включил. За достойную службу.
– Эх, Михаил Иванович, – вздохнул Егорыч. – Ну какие награды… Я ж с вами всегда по совести, по душе…
– В общем, так, Егорыч, – твердо сказал Говоров. – Завтра с утра при полном параде – в горком. Чествовать тебя будут. Ну, подарки кой-какие… Грамота. Все как полагается. А от меня, Егорыч, в память о нашей дружбе, о фронтовых годах прими вот эту машину! – Говоров ткнул пальцем в лобовое стекло. – Я так решил. Она хоть и на пенсию просится, как ты говорил, но еще послужит верой и правдой!
«Волга» затормозила так резко, что Говорова сильно качнуло вперед.
– Документы завтра получишь, – закончил он, стараясь не смотреть на Егорыча, повернувшегося к нему.
– Михаил Иванович… – пробормотал тот дрогнувшим голосом, и Говоров крикнул, стараясь подавить комок, подступивший к горлу:
– Отставить сырость! На вокзал опоздаем!
Егорыч уткнулся в руль.
– Поехали, Егорыч! – взмолился Говоров, чувствуя, что и у самого слезы подступают.
– Трудно все… – Водитель поднял голову и нажал на газ.
Больше они не сказали друг другу ни слова.
Все и без слов было понятно… Однако Говорова не оставляло ощущение, что он не столько сделал боевому товарищу прощальный подарок, сколько откупился от его упреков.
Вернее, сделал так, что Егорычу стало просто невозможно его упрекнуть, а что он там думал – это так при нем и осталось.
Да и ладно. Один он такой, что ли, кто против Михаила Говорова?..
* * *
Шульгин сидел на кровати и ел сырники, принесенные Тасей. Супчики варить она не стала – долгая это история, завтра сварит не спеша. Впрочем, сырники всегда были любимым блюдом Шульгина.
– Вот теперь я понимаю, что у меня есть жена! – довольно вздохнул он.
– Лилечка с Кирой, наверное, уже в воздухе, – задумчиво сказала Тася.