Тихая, измученная входит Татьяна. Иван бросается к ней; помогает раздеться, обнимает, гладит плечи:
— Заледенела…
Татьяна берет с вешалки шаль и, кутаясь в нее, проходит в комнату.
— Таня, давай я тебе чаю налью.
— Хорошо. — Она молча пьет чай. Иван садится напротив, с терпеливой тревогой смотрит на нее.
— На кладбище столько народу. Будто ни дождя, ни ветра… Плачут и все помнят…
— Что помнят, Таня?..
— Как было хорошо…
— Со мной тебе плохо?
— Я не без сердца, Ваня. Отняла у тебя самую сладкую пору и ничего взамен не даю.
— А ты не любишь меня? Совсем?
— Мучить тебя устала. Ты мне руки целуешь, сердце рвешь, стараешься для нас, а мне стыдно — не могу тем же ответить.
— Так и дитенка никогда не дождемся. Ни сына, ни дочки. Пополам сердце делишь… Может, мне и того меньше достается.
— Ваня! Ведь я не дворняга захудалая — нашла теплый угол, хозяина доброго — и лапки кверху!
— И мне половинок не надо. Я тебя так люблю, Таня, что никаких половинок, долек, кусочков мне не надо.
— Иногда я совсем успокаиваюсь. И тебе, Ваня, бываю рада, и жизни… А потом вмиг душу скрутит, и пойму: не забыть мне.
— Ничего у нас не выйдет, Таня. Не вытерплю я.
— Знаю я это, Ваня, знаю…
— Вовке скажешь, на Дальний участок срочно отправили… Я у Таборова выпрошусь.
Иван вышел из комнаты.
Татьяна, оставшись одна, бурно, как-то жадно рыдает, точно торопится выплакаться до Иванова возвращения.
Иван наклоняется над спящим Вовкой.
Когда Иван появляется с рюкзаком, Татьяна уже не всхлипывает, лишь глаза припухшие и горячие.
Иван топчется на пороге, собирает последние силы, чтобы уйти. Оборачивается, открыв дверь.
— Таня, прощай.
Его шаги уже в сенях, и Татьяна, спохватившись, откликается:
— Ох, Ваня, Ваня…
* * *
Он стучит к Таборову, дверь не закрыта. Таборов, расстелив на столе ватман и прижав его по углам гайками, что-то чертит.
— Опять незваным гостем, Митюшкин?
— Я постучал.
Иван снимает рюкзак, ставит у порога.
— С рыбалки, что ли, такой заморенный?
— Афанасий Кузьмич, командируй на Дальний участок.
— Там все на месте, без тебя обойдутся.
— Надо мне.
— Расшифруй «надо», я посмотрю.
— Я от Татьяны ушел…
— От нее ушел, от меня вылетишь! — Таборов выпрямляется над столом, скулы его каменеют. — Когда ушел?
— Я и от тебя могу уйти, если глотку не придержишь.
— Ну, Митюшкин, ну, огарок ты, ну… — Таборов не находит слов, в полном душевном недоумении присаживается на табурет. — Как же мог от нее уйти?!
— Долго объяснять.
Таборов не слышит его.
— Я ему поверил как самому себе! А оказалось — фуфло, хахаль из приезжих!
— Не причитай. И не лезь, куда не просят. Ты можешь командировать на Дальний?