Сняв драгоценности, она уложила их в ларец, а сама подошла к зеркалу. Что бы она подумала, встретив женщину, одетую в сарафан на голое тело, ночью в своём саду? Долли уже знала ответ, и он ей совсем не нравился — сосед должен был посчитать ночную гостью абсолютно доступной. Но такой вывод разжёг в княжне гнев. Каждый всё понимает, исходя из собственной порочности! Долли знала, что её намерения чисты и ей не в чем оправдываться. Единственное, в чём она виновата, так это в том, что зашла в чужой сад без разрешения. Вот за это она и попросит прощения! Впрочем, зачем спешить? Может, вообще извиняться не придётся… Долли сменила сарафан на ночную сорочку, улеглась в постель и с чистой совестью уснула.
Глава двадцать седьмая. Бал «Всех союзников»
Волнение не отпускало Долли. Конечно же, она не нуждалась в светском успехе, но остаться незамеченной на первом балу стало бы унижением. Все в доме так старались, наряжая её. Да и новая прическа из кос и локонов оказалась весьма удачной, подчеркнув идеальные скулы и высокую шею Долли. Она повертелась перед зеркалом и осталась довольна: платье сидело изумительно, а полученный вчера от брата жемчуг мягко сиял на шее и в ушах.
— Браво! — восхитилась заглянувшая в комнату Катя. — Ты так хороша, что на балу затмишь всех.
— Ну, красивее тебя всё равно быть невозможно, — вернула комплимент Долли.
Она совсем не кривила душой. Молодая княгиня в платье цвета слоновой кости, с великолепным рубиновым гарнитуром на шее, в ушах и на запястьях выглядела королевой. Катя улыбнулась:
— Вот и отлично! Станем рядом, и пусть гости заключают пари, кто из нас красивее. Я поставлю на тебя, ты — на меня, а выигрыш поделим пополам. Здесь, в Англии, пари считается главным местным развлечением.
До Хартфорд-Хаус Черкасские добирались недолго. Учитывая, что бал должны были почтить своим присутствием три монарха и сонм владетельных князей, Долли ожидала увидеть огромный и роскошный дворец, но дом не произвел на неё особого впечатления. Грубоватое трёхэтажное здание из тёмного камня не отличалось ни красотой, ни изяществом, оно даже не выглядело большим и, уж конечно, не шло ни в какое сравнение с особняками на Аппер-Брук-стрит. Но, вступив вслед за братом и невесткой в вестибюль с тёмными мраморными колоннами и изумительной красоты лестницей, Долли поняла, что в этом доме было главным: всё здесь сочеталось в безупречной гармонии. Даже гвозди оказались произведением искусства, и это совсем не походило на изысканно-блёклую обстановку английских гостиных — Хартфорд-Хаус сверкал и играл яркими красками.