— Конечно, так и есть, — потешаясь в душе, согласилась Долли, — вот и наша семья так же поступает.
Шатен вдруг покраснел как рак, а потом растерянно признал:
— Что-то я не то говорю! Но раз мы с вами делаем общее благое дело, позвольте представиться, я — ротмистр лейб-гвардии Уланского полка граф Михаил Печерский. Не окажете ли мне честь, сообщив своё имя?
Долли молчала. Назвав себя служанкой тётки, она и так попалась на вранье, и теперь ей совсем не хотелось вновь оказаться в неловком положении, но и открываться было неразумно. Её быстрый ум прокручивал разные варианты ответа, наконец она решила сообщить правду, не сказав при этом ничего конкретного.
— Я — внучатая племянница графини Апраксиной и, как я уже говорила, выполняю её поручение.
— Вы не хотите назвать мне своё имя? — простодушно осведомился Печерский. — Я не произвёл на вас хорошего впечатления?
— Не я это сказала, — лукаво отозвалась Долли.
Растерянный граф выглядел на редкость забавно, и разыгрывать его оказалось настоящим удовольствием. Но разговор прервал вышедший из ризницы отец Серафим.
— Передайте, пожалуйста, мою нижайшую благодарность её сиятельству, я пересчитал: ровно пятьсот рублей.
— Очень рада и обязательно всё расскажу тёте, — пообещала Долли, попрощалась с батюшкой и направилась к выходу.
Новый знакомый обогнал её и распахнул дверь.
— Позвольте мне хотя бы проводить вас, — взмолился он.
Долли оценила растерянность непрошеного кавалера и, не выдержав, расхохоталась.
— Да бог с вами, хотите провожать, так идите, я живу рядом, — сквозь смех еле выговорила она, — только чур, ничего у меня не выспрашивать, можете лишь рассказывать о себе.
Княжна легко сбежала по крутой лестнице, ведущей с холма на дорогу, и направилась к своему переулку. Печерский догнал её и зашагал рядом.
— Хорошо, раз вы разрешили, стану рассказывать о себе. Я, как все в армии, прошёл от границы до Москвы, а потом обратно к Неману и дальше по Европе. Под Лейпцигом был ранен и теперь нахожусь на лечении. Я выполняю поручение дяди, он — большой чин в Министерстве иностранных дел и сейчас уехал вместе со своим министром в Париж подписывать капитуляцию французов, а меня попросил присматривать за восстановлением этого храма. Мы ведь с дядей по женской линии оба Лопухины, и эта церковь, примыкавшая к родовым владениям, всегда считалась семейной.
Долли свернула в переулок, Печерский не отставал. Теперь они шли вдоль белёной стены старинных палат.
— Вот и этот дом тоже построили мои предки, а теперь он принадлежит нашей дальней родне, — касаясь ладонью нагретых солнцем кирпичей, рассказывал Печерский. — Мама мне говорила, что прадед по указке царя Петра предоставил этот дом Мазепе, когда гетман одно время жил в Москве. А когда вскрылась измена Мазепы, моим предкам всё припомнили.