— Осипов, проводи.
Городовой знаком пригласил Орлову следовать за собой и вышел в коридор. Агата Андреевна поспешила за ним. Два поворота — и они оказались на месте преступления. Ничего примечательного: не слишком чистая кухня московского купеческого дома. Всё стоит на своих местах, не осталось ни следов борьбы, ни вывернутых ящиков, ни сбитых полок, как это бывает при ограблении. Городовой прошёл к окну и кивнул на плиту. Орлова шагнула вперёд и наконец-то увидела главное: прислонившись спиной к дверце плиты, на полу сидела пышнотелая брюнетка. Лужа крови натекла из её взрезанной от плеча до запястья правой руки. Рубашка убитой оказалась распахнутой, а две пухлые белые груди были вывалены поверх сарафана. Они тоже были изрезаны: на левой груди две глубокие раны составили крест, а на правой алел квадрат.
— Агата, что это? — раздался за спиной Орловой голос кузины. — Почему у неё грудь исполосована?
— Убийца отправил кухарку на тот свет и сам же поставил ей памятник. — Орлова прочертила кончиком пальца воображаемую стрелку от левой груди жертвы к правой. — Видишь, крест и его основание. Убийца верен себе. Тогда были могилы с цветами, а теперь вырезанный памятник. Это Островский! Придётся мне всё рассказать полиции.
— Да уж, будь добра, спаси невинного и помоги поймать истинного преступника!
Если бы всё было так просто… Орлова вздохнула:
— Церковного старосту мы, конечно же, выручим, а вот убийцы в Москве уже явно нет. Ведь все дела Островского здесь закончены.
— Откуда ты знаешь?
— Судя по домовой книге, Лаврентий просидел в Москве около полугода. Я думаю, что он искал оскорбивших его девушек и, раз так спешно уехал, значит, получил подсказку, где их искать.
— А кухарку-то за что?
— Месть! Это чувство послаще всех остальных удовольствий в жизни. Мало кто сможет добровольно отказаться от такого искушения.
Глава двадцатая. Новые берега
Новая жизнь! Чего в этих двух словах оказалось больше: надежды или искушения? Хотелось верить, что надежды, хотя и искушения хватало… А как же иначе можно назвать то, что ждёт впереди? Приехать в чужую страну и… покорить её! Да, именно так. На меньшее Долли была не согласна.
Лёгкий трехмачтовый корабль рассекал воды Невы. Все пассажиры в этот ранний час попрятались в каюты, и лишь Долли застыла на палубе. Её прошлое таяло на глазах и уплывало вдаль вместе с дворцами и гранитными набережными Петербурга. Почему-то вдруг стало жаль этого прошлого, и память ухватилась за кончик ускользающей нити, размотала её и потянула Долли обратно — в Москву.