— Двадцать три карата, не меньше!
— Надо же! — поразился я. — Кто же, интересно, платит в наше время чистым золотом?
Ланзо как завороженный уставился на монету в руках старика, сглотнул и предложил:
— Можем поспрашивать.
— Поспрашивай, — разрешил я, рассмеялся и кинул ему один из гульденов. — Небольшая премия вам с Гансом. Хорхе, вам тоже монета на двоих.
Живоглоты сразу повеселели, а вот Кован покрутил шеей и протянул золотой обратно.
— Предпочитаю серебро.
Я пожал плечами, выгреб из кошеля монеты и отсчитал семьдесят пять крейцеров. Ссыпал их в ладонь слуги, а два гульдена аккуратно завернул в платок.
— С вашего позволения, магистр, — произнес Кован, спрятав деньги, — я хотел бы взять сегодня выходной.
— До утра свободен, — разрешил я, а когда Хорхе отправился куда-то рука об руку с Гердой, подозвал Угря и попросил: — Ланзо, поинтересуйтесь книжными лавками и просто коллекционерами раритетов. Особенно теми, кто занимается староимперскими текстами.
— Сделаем, — пообещал подручный. — Что-то еще?
— Нет, увидимся завтра.
Ланзо кивнул и вместе с Гансом растворился во мраке осеннего вечера.
Где-то неподалеку пробили часы, я насчитал шесть ударов и поспешил на квартиру. Как раз оставалось время занести находку и переодеться к ужину. Старые профессора — те еще снобы, не стоило давать им лишний повод считать себя неотесанным деревенщиной. Они и без того найдут великое множество причин прийти к подобному заключению на мой счет…
Ужин докторской коллегии факультета тайных искусств проходил в главном зале основного корпуса. На столы накрывали школяры из числа тех, кто получал стипендию и частично оплачивал обучение, пребывая в услужении у лекторов или своих состоятельных товарищей. Среди них оказался и Уве. Паренек меня не увидел, он смотрел под ноги, явно не желая ни с кем встречаться взглядом. Что ж, вполне понятная и простительная слабость после сегодняшнего конфуза!
Перед ужином я усердно надраил туфли и облачился в свой лучший наряд — бархатные штаны, расшитый серебром дублет и белую льняную сорочку с кружевными манжетами, но мог обойтись и повседневным платьем. Большинство собравшихся, полагаю, именно так и поступили. Впрочем, белой вороной я отнюдь не смотрелся: мои сверстники не упустили повод принарядиться; жаль только, пускать пыль в глаза было особо некому. В это мужское царство затесалась одна-единственная представительница прекрасного пола.
Светловолосая колдунья, изящная и стройная, показалась вполне достойной внимания сеньорой, но молодые люди по непонятной причине избегали ее общества; не стал навязываться и я.