И теперь у него не было ни жены, ни ребенка…
Белль охнула, прижав ладонь к губам, и выронила рамку, которая с треском приземлилась на поверхность стола. Чтобы убедиться, что фотография не пострадала, Белль снова вцепилась в рамку.
— Ты что здесь делаешь?
Безмолвие комнаты нарушил мрачный голос, и она обернулась, зажав рамку в руках.
Адам стоял в дверях с перекошенным от гнева лицом.
— Это… Это твои покои, да? — пролепетала она.
На первый взгляд необитаемые помещения хранили свидетельства стихийной ярости. Значит, вот где он жил. И заходить сюда запрещалось не только ей. Похоже, ни один слуга не бывал здесь… После аварии.
— Да, это мои покои, — процедил он. — И я тебя предупреждал, что сюда нельзя заходить.
— Я и не собиралась…
— Конечно, ты просто взяла и без спроса проникла в уединенную часть дворца и решила ее исследовать. А ты не думала, — сказал он, подкрадываясь к ней, как хищник, — что неосвещенные комнаты с закрытыми дверьми могут быть частной собственностью?
— Я не хотела…
— Фотография! — рявкнул он. — Дай сюда! Если ты ее повредила…
Белль снова посмотрела на двоих улыбающихся людей. Адама изменили не шрамы, а тоска. Как будто радость покинула его, исчезла навсегда.
— Все нормально, — пробормотала Белль, протягивая ему фото дрожащей рукой. — Она в порядке.
— Положи на стол, откуда взяла! — скомандовал Адам.
Выполнив приказание, Белль отскочила от стола, словно своей близостью боялась нанести снимку вред. Эта вещь была ему явно очень дорога. Белль почувствовала себя разбитой, как стекло у нее под ногами.
— Я не знала… — пролепетала она.
— Ты довольна? Узнала, наконец, о моей потере? А это, — сказал он, показав на свою щеку в рытвинах, — это просто символ. Воплощение моей угнетенной души. Я даже рад, что не остался таким, как на фотографии. Гораздо гармоничнее, когда человек разрушен и внутри, и снаружи, не правда ли?
— Ты был женат, — вырвалось у нее. Ну и глупость же она сморозила.
— Да… — протянул он. — Тебе и правда стоило разузнать обо мне побольше, прежде чем сюда заявиться.
— Просто я не…
— Именно поэтому я не пускаю в свою страну папарацци и не терплю их. По-твоему, я должен привечать этих мерзавцев? После всего, что они со мной сделали? — раздраженно проговорил он. — После того, как они забрали у меня жену? — Он схватил из серванта фужер. — После того, как они забрали у меня сына? — Он швырнул фужером в стену, и тот разлетелся на мелкие части. Горка разбитого стекла увеличилась, и никто ее оттуда не уберет.
Теперь Белль все поняла. Эта комната была эпицентром страданий, когда переживания захлестывали его, и он крушил все подряд.