— Верно, — пробурчал Адам. — Я отправил ее домой. Пришло время.
— Она волновалась о тебе.
— Это означает лишь то, что у нее повредился рассудок.
— Мой, значит, тоже, — заметил Фос. — По какой-то неведомой причине я тоже о тебе волнуюсь. И мне не все равно, утонешь ли ты под грузом собственного горя. С Белль у тебя появилась возможность наладить жизнь. Не понимаю, почему ты не уцепился за нее обеими руками? Очень немногие приходят сюда и самоотверженно пытаются тебя понять.
— Куча женщин с радостью выйдет за меня замуж. Не обязательно иметь внешность. Не обязательно быть обаяшкой. Я из королевской семьи и могу сделать любую женщину принцессой. Особых заслуг тут не требуется.
— Но тебе не нужна еще одна принцесса. Тебе нужен тот, кто будет видеть тебя сквозь твои раны. В лучшем случае это буду я, поскольку я знаю тебя с детства. Но то, что между тобой и Белль… Боюсь, это единственное, что может вытянуть тебя из мрака. И если бы ты перестал измождать себя чувством вины, то мог бы освободить в своем сердце место для любви.
Адам горько засмеялся.
— Для любви… Но что эта любовь мне дала? Абсолютно ничего! Она только уничтожила меня. И что я могу дать любимой женщине, кроме преждевременной смерти?
— Трагедии случаются, — возразил Фос. — Жизнь несправедлива. Но ты принц, а не Господь Бог. Не ты устроил аварию. Да, ты был эгоистичен, но это свойство всех людей. Все мы время от времени поступаем эгоистично. Моя жена умерла тридцать лет назад, а я до сих пор помню все свои проступки. Я до сих пор о многом жалею. Сейчас я бы поступил совсем иначе, чем в молодости. Но это жизнь. Нельзя сидеть в цепях прошлого, иначе как жить настоящим? Ты стал чудовищем только потому, что сам так решил.
Фос развернулся, чтобы уйти.
— Надеюсь, ты закончил? — спросил Адам.
Советник тяжело вздохнул:
— Пришлось.
На такой неоднозначной ноте Фос его оставил. В груди Адама поднялась какая-то странная боль.
Стало страшно вытянуть руку и не найти никого в своей постели. Почти так же страшно, как прикоснуться к остывшему телу жены.
Внезапно ярость и боль взревели в его голове, Адам схватил с прикроватного столика безделушку и зашвырнул ее вглубь спальни. Однако бурлящих эмоций это не усмирило.
Он скинул с себя одеяло и, не обращая внимания на наготу, зашагал в гостиную, которая постоянно попадала под раздачу.
Почти вся мебель была уже разрушена. Адам сдернул со стены портрет отца и бросил его с размаху, с удовлетворением отметив, что рама разлетелась, а полотно согнулось. Старик тоже его оставил. Тогда зачем Адаму хранить его портрет? В качестве насмешки? Все, довольно!