Вельда побелела и оцепенела, так и оставшись с вытянутой рукой и держа осколок. Керкегор тоже замер, глаза округлились, а клюв раскрылся.
— Как интересно, — прорычал полузверь. — С каких это пор воржихи лижут пятки всяким драным петухам? Керкегор, какого клятого лешего тут делается?
— Лотер… — пропищала Вельда.
— Молчи, вероломная предательница, — рявкнул на нее полузверь. — Я могу понять, почему чужие ворги вели себя так. Они были не ворги уже, а приспешники Ильвы, мертвяки. Но ты, живая, здоровая и полная сил воржиха. И предала своих же. Вот этого я не понимаю.
В глазах Вельды заблестели слезы, губы задрожали, она было дернулась к Лотеру, но наткнулась на такой злой взгляд, что не посмела сдвинуться с места.
Взгляд же Керкегора оказался прикован к блестящему яйцу подмышкой полузверя.
— Отдай, — коротко сказал птеринг.
Оскал Лотера стал шире, он произнес хрипло:
— Только после того, как ты лично вручишь мне мою часть Золотого Талисмана.
Он видел, как сверкнули глаза птеринга, и какая мучительная борьба сейчас в нем идет.
Лотер добавил, немного успокаиваясь оттого, что управление ситуацией у него в руках:
— Оно того стоило? Вот это все. И только ради моего куска Талисмана? Прям не знаю, куда от такого внимания деваться. Всем нужен осколок, причем мой. Чудеса, да и только. Устроили тут охоту на полузверей.
Птеринг проговорил, продолжая глядеть на яйцо все тем же немигающим взглядом:
— Мы вымирающая раса, Лотер. С помощью мощи Талисмана мы сможем восстановить нашу былую славу. Вернуть наши земли.
— Старая песня, — рявкнул ворг.
— Ты не понимаешь, — произнес Керкегор клокоча. — Нас вытеснили в такие условия, где долго не выжить даже воргам. А мы выживаем. Но с каждым годом птерингов все меньше. Мои жены и жены других птернигов высиживают день и ночь. Думаешь, просто так? Каждое яйцо — на вес золота. Отдай его.
— Только в обмен на мой осколок, — отрезал полузверь.
Гребень из перьев на голове Керкегора поднялся, голова наклонилась, он как-то собрался, принимая боевую позицию. Лотер вытащил яйцо из подмышки и перекинул в другую руку. Пока оно летело, птеринг замер и задержал дыхание, с ужасом глядя, как его сокровище перемещается в воздухе. Лишь когда ворг поймал, Керкегор выдохнул и как-то осунулся, сразу став меньше.
Отвернувшись, он некоторое время молчал, словно о чем-то серьезно думал. Затем вновь взглянул на Лотера полными печали глазами.
— Бери, — сказал он и протянул осколок.
Керкегор не знал, что полузверь в жизни не причинил бы вреда птенцу, щенку или любому другому детенышу. Он даже брошенных недокормышей выхаживал, делая из них сильных зверей, с чем совершенно не соглашалась его родная стая.