Девушка оглянулась. Глаза красные от слез, нос распух, волосы растрепались. Она поднялась, вцепившись пальцами в юбку, и прокричала:
— Вот он!
Все обернулись, а девушка выпалила:
— Это вы виноваты! Ваше звериное племя! Вы чудовища, чудовища! Вас надо выгнать из Цитадели! Я буду молить Хранителя Теонарда, я на коленях буду ползать!
Лотер помрачнел. Приблизившись к девушке, посмотрел на нее сверху вниз и потянул воздух. От девицы пахнет приторно сладким, будто все утро умащивалась притирками и пудрами, в волосах запуталась солома, что значит, провела ночь на сеновале. На переднике пятно с запахом браги, и вся она источает запах дома с багровым фонарем.
— Послушай, — проговорил Лотер тихо, чтобы слышала лишь она. — Мне жаль, что твой покровитель погиб. Но вины моей в этом нет.
— Да что ты знаешь, о покровителях, — проговорила девушка всхлипывая. — Он обещал жениться. Сказал, как от жены уйдет, так сразу женится. А теперь как?
Полузверь вздохнул, не зная, как объяснить человечьей женщине, что мужик этот не женился бы на ней, будь она последней бабой на земле.
Когда подошел Фалк, Лотер проговорил:
— Иди домой, выспись, а там все образуется.
— Ничего не образуется, — сказала девица, вытирая нос рукавом. — Где мне деньги брать?
— А честным трудом не пробовала? — спросил Лотер.
Она неожиданно перестала реветь, налет горя и страдания с лица моментально спал, а в глазах мелькнуло возмущение.
— Да что ты знаешь о труде? — выпалила она. — Я с утра до ночи, не разгибая спины, как ты смеешь! А тебя не раз видела у Упавы. Вот кто не работает, а так, развлекается.
Фалк изучал трупы, которых, очевидно, рвали несколькими лапами. Когда девица стала отчитывать Лотера, перевел на него взгляд и с интересом наблюдает.
Полузверь сдвинул брови, силясь понять, о чем речь.
— Упавы? — спросил он.
— Да, Упавы, — язвительно проговорила девица. — И не говори, что не помнишь эту рыжую недотрогу.
— Рыжую, говоришь? — проговорил ворг.
Облик девушки из дома с багровым фонарем мелькнул и затерялся среди прочих. Но в голове всколыхнулось что-то далекое и смутное, будто там, за красной пеленой прячется давно забытая правда. Он попытался прорваться сквозь завесу, но она стала лишь плотнее, разделяя жизнь на до и после. И ни Упава, ни какая другая женщина не могут на это повлиять.
Он несколько мгновений стоял неподвижно, прислушиваясь к ощущениями и силясь их понять, пока Фалк рядом не покашлял.
Лотер очнулся от раздумий и глянул в вырез платья девице. Та даже не смутилась.
— В общем так, — сказал он. — Мои дела тебя не касаются. Ворговские, тем более.