— Не по всему, — грустно произнесла она, — лицо. Оно ужасное.
— Я тебе пообещал, что решу и эту проблему, значит решу. Пока что придется потерпеть.
— Спасибо. — услышал я в сопровождение симфонического оркестра имени «Слезы + Сопли».
Я незамедлительно повернулся, она была уже одета. Но сидела на кровати и плакала.
— И чего мы ревем? — присел я рядом.
— Мне страшно.
— Я такой страшный? Или тебя напугала подушка из-под одеяла?
— Издеваешься? — все так же плача, но с улыбкой сказала Ира.
— Немного, — признался я. — И чего ты боишься?
— Того что ты меня бросишь. Того что мне опять придется быть самой. Того что вчерашний разговор был нарисован только в моей голове.
— Глупая. Не забивай голову глупостями. Тебя одну я не оставлю.
Вместо ответа она опять оказалась ревущей на моей груди. И ее можно понять. Столько лет одиночества и рабства. Человек просто уже привык, что о нем никто не думает. Его цель в жизни это служить и выносить все тяготы этой рабской службы. А тут раз — и жизнь меняется. Тебя кто-то опекает, заботиться, а ты и рад бы, но не можешь выбросить из головы навязчивую мысль, что это все может в любой момент закончиться. Закончиться именно тогда, когда все вроде наладилось, и ты начинаешь перестраиваться под новое общество, новых людей, привычки, обязанности. Прекрасно ее понимаю. Обняв ее в ответ, я минут пятнадцать просто сидел и поглаживал ее по голове. Ей надо это. И не исключено, что это не последний подобный срыв. С потолка такое, вряд ли произойдет еще раз. Но вот катализаторов вызова такой реакции море.
— Ну что успокоилась? — спросил я, после того как уже минут пять не было ни слез ни всхлипов.
— Да.
— Может, еще поревешь? Ну так что бы потом не хотелось еще, а то вдруг захочется, а подходящих условий не будет? — сквозь улыбку продолжил я подначивать.
— И не буду. Вот, — встала она и с серьезным лицом, пыталась что-то рассмотреть на моей физиономии.
— Ну, нет, так нет. Была бы честь предложена.
Собрав все наши вещи, мы упаковали рюкзаки. Еще раз проверив комнату, не оставили ли чего случайно. Но так ничего и не нашел — направился к двери. Пора было завтракать и идти узнавать, о средствах отправки от сюда.
— Азгор, — окликнула меня Ира, только ухватился я за дверную ручку, — а где твои мечи? Которые, на спине ты носил.
— Что значит где? — не понял я вопрос.
— В наши рюкзаки они не помещаются, в руках их у тебя тоже нет. На поясе у тебя два висит. А еще два где? — каждую фразу Ира сопровождала тычком пальчика на предмет, о котором говорила или о месте, где он должен быть.