— Лучших членов кооператива надо было бы принять в партию.
— С этим нечего торопиться. Укрепить партию не значит разбавить ее состав.
— Ференц, ты опять перестраховываешься. Прежде мы считали: кто не с нами, тот против нас. С тех пор жизнь изменилась. Теперь мы придерживаемся другого: кто не против нас, тот с нами.
— Но не в самой партии.
— Кандидаты в члены партии проходят соответствующую школу…
— Ну, ладно, ладно, — сдался Ференц Мок. — В принципе я не возражаю. А ты знаешь хоть одного человека, которого стоило бы принять в партию?
— Как не знать! К примеру, наш председатель Мадарас.
— Неужели все в деревне рехнулись? — вырвалось невольно у оторопевшего от изумления Ференца Мока. Прохазка измерил его таким подозрительным взглядом, словно почуял недоброе. И Ференц Мок поспешно прибавил: — Еще весной мы вместе нападали на молодого Мадараса. Помнишь, возражали против назначения Лимпара кладовщиком.
— Я выступал тогда не против самого Мадараса, — ничуть не смягчившись, строго сказал Прохазка, — а против его решения, которое считал неправильным. Но жизнь на том не остановилась, Ференц. И Мадарас на том не остановился. Через полгода он отрекся от Лимпара и перешел на нашу сторону. Разве ты не видишь? Неужели один ты не видишь этого?
Ференц Мок вспомнил: «Народ любит Дани. Особенно женщины…» Можно еще понять дочку, которая пристрастна к нему… Но Прохазка?.. У секретаря парторганизации внезапно закружилась голова, словно он оказался на краю бездны. Он не думал, что беда столь велика. Мадарас посеял разногласия между членами партии, единство которых под его собственным руководством представлялось Ференцу Моку нерушимым.
В знак согласия с Прохазкой Андриш Сентеш кивал головой. И он считал Дани коммунистом или по крайней мере человеком, из которого можно воспитать коммуниста.
Что будет, если пропасть между членами партии еще больше углубится, рассуждал Ференц Мок, и они перестанут совсем признавать своего секретаря?.. Особенно после того, как его не избрали в правление кооператива. Нет, этого не произойдет. Они пошли по плохой дороге, они ошибаются. Ну, ладно, можно обойтись без принудительной работы, без общественной повинности, но то, что предлагает Прохазка, — вредный либерализм. Предстоит трудный, мучительный спор. В другой раз…
— Мы еще на знаем, хочет ли Мадарас вступить в партию, — осторожно сказал Ференц Мок. — И пока что это все равно ничего не решает. Нам ведь надо сейчас добиться успешного окончания осенних работ. Давайте лучше обсудим, что мы можем тут сделать.
И, обсудив, они решили лично переговорить со всеми людьми, и в первую очередь с теми, на кого можно было хоть как-то рассчитывать. Объяснить им, что интересы кооператива не противоречат их интересам.