38
Лик взглядывался в её глаза. Но они не дрогнули. Всё такие же глубокие, тёмные, чуть насмешливые.
Похоже, Милето говорит правду. Или хотя бы верит в то, о чём говорит.
— Откуда вам это известно?— пробормотал юноша.
— Видишь, волк, и от женщины польза бывает.
Мелито сделала рукой незнакомый жест. Молчаливая девочка подошла к Лику и протянула ему чашу.
— Что?— не понял Лик.
— Выпей, милый, выпей.
Юный невриец принюхался. Судя по аромату, это было тёмное вино. Похоже на вино, что подавали на пиру, но запах отличается. Наверное, другой сорт.
— Я не пью неразбавленное,— сказал Лик.
— А почему говорят, что пить неразбавленное — это скифский обычай?
— Неразбавленным пьют мёд. Это другое.
— Боишься, что соплеменники прикончат, как Скила и Анахарсиса?
— Боюсь впасть в безумие и не вернуться.
— Разве вы, скифы, не впадаете в безумие, когда плясать у костров?
— Такое безумие нам привычно. И за нами присматривают жрецы, чтобы душа не улетела слишком высоко.
— Я попрошу Сагилла за тобой присмотреть.
— Сагилл сейчас занят. Прошу, расскажите мне про Ольвию!
— Разбавь ему,— приказала Мелито. Когда она говорила с рабыней, голос у неё становился холодным и непреклонным. Казалось, каждое слово было выковано из металла.
Девочка поднесла кувшин и долила воды. Кубок чуть заметно потяжелел, но вино по-прежнему казалось густым, словно кровь.
— Ты бывал в Ольвии?— быстро спросила Милето.
— Нет, никогда.
— Пей!— теперь этот голос приказывал.
Если это поможет узнать больше — стоит подчиниться.
Лик принял чашу и начал пить. Глоток за глотком, кислая жидкость падала в желудок и вспыхивала в крови мириадами искорок.
...Всё.
Лик оторвал от губ край опустевшего кубка и выдохнул. Его немного мутило. Тяжёлые каменные стены покачивались перед глазами, как будто комнату подвесили на верёвке.
Служанка забрала опустевший кубок.
— Что скажешь, волк?— осведомилась Мелито.
— Всё… хорошо.
— Что же хорошего?
— Святотатец… Палак… в Ольвии. Пока он там… он не придёт сюда.
— Ты так ждёшь его, что только о нём и думаешь.
— Да… чтобы убить его. И пить вино… уже из костяной чаши.
— О…
Барабан!
Барабан проснулся!
Это Ифито! Она бьёт, бьёт, бьёт…
— Что случилось?— спросила девушка,— Тебе плохо?
— Там…— лицо неврийца взмокло,— на арене… что-то.
Мелито нахмурилась. Теперь и она различила удары. И ритм ей был явно не по душе. По очаровательному лицу пробежала брезгливая тень.
— Вот и выяснилось,— прошептала девушка.
Тихо, бесшумно даже для чутких ушей ликантропа, она поднялась с ложа. На пряжках сандалий сверкнули золотистые бериллы-гелиодоры.
Девочка-служанка шагнула к ней, с кубком наготове. Лик повернул голову в угол и убедился, что амфора осталась на месте.