А еще было горько и очень обидно видеть этого хладнокровного и решительного мужчину в таком жалком виде. Сейчас, немного успокоившись, я пришла к выводу, что происходящее — не галлюцинация вроде пути через лес из мертвых тел. Может быть, в искаженном виде, но я наблюдала сейчас еще одну картину из прошлого Глеба. Однако, невзирая на внутреннее подспудное отвращение, отчетливо понимала, что так просто Клякса не сломался бы. Не тот человек, чтобы топить в бутылке жизненные неурядицы, так что у этого состояния есть внятный, серьезный, весомый мотив. А еще — он ведь как-то справился с этим раньше, если это действительно фрагмент биографии. Значит, не слабак, а именно такой, каким я его знаю. Просто… никто не может всю жизнь быть сильным и несгибаемым, у каждого есть своя боль и свой предел выносливости.
Был и еще один серьезный стимул помочь: этих существ, хозяев станции, я уже в полном смысле слова начала ненавидеть. Не за какой-то отдельный поступок, как могло быть, но не случилось с Кляксой, а — по совокупности. За то, что они больные извращенцы, которые придумали тот лес из трупов. За то, что именно они отдали такое опасное оружие, как их корабли, в руки преступников. За то, что развлекаются, наблюдая за тем, как претенденты на их благосклонность рискуют жизнью, да еще делают ставки. И, наконец, все их заносчивое превосходство и это мерзкое «инкубатор» до зубовного скрежета хотелось забить тому типу в глотку, попрыгать сверху и прижечь излучателем.
Кажется, общение с пиратом все же сказывалось на моем мировосприятии: не могла припомнить за собой такой кровожадности…
Оружие я в итоге аккуратно затолкала под тот самый диван, на котором очнулась: там имелась хорошая, удобная щель, откуда его можно было достать, но пришлось бы повозиться. Мелькнула, правда, мысль выкинуть в окно, но победили аккуратность и воспитанное во мне родителями уважение к чужим вещам. Да и… мало ли кто оружие найдет и что сделает? Плевать, что это всего лишь виртуальная реальность! Не ломать же себя!
Избавившись от опасного (особенно в руках невменяемого мужчины) предмета, я еще раз осмотрела квартиру, на этот раз целиком и очень внимательно, пытаясь отыскать хоть какие-то медикаменты. Помимо кухни, кабинета и гостиной обнаружились просторная ванная комната, туалет и две спальни: одна — откровенно мужская, обставленная по-военному просто и аскетично, вторая — откровенно женская, кажется, принадлежавшая той самой особе, что «обживала» гостиную. Осмотревшись, я сделала два вывода: во-первых, последняя принадлежала совсем не той молоденькой и задорной девушке, с чьим портретом уснул Клякса, а во-вторых, хозяйки в ней не было не только те несколько дней, которые длился запой мужчины, а гораздо дольше — вязаные салфетки и безделушки оставались на своих местах, а шкафы для личных вещей пустовали. Если это квартира Глеба, наверное, той женщиной была его мать, которая уже умерла.