Утром же, несмотря на то что проснулась я одна, а совсем даже не в надежных объятиях измененного, у меня не возникло ни единой мысли о том, что вчерашнее может быть сном, видением или чем-то вроде этого. Потому что утро началось с расплаты за то, что, глупая и самонадеянная, я не послушала умного и опытного Глеба. Не то чтобы у меня все ужасно болело и хотелось от этого умереть, но ощущения были весьма неприятными. Ломило некоторые мышцы, о существовании которых я, достаточно спортивная девушка и вообще-то врач, раньше никогда не подозревала. Ныли синяки, горели припухшие от поцелуев губы и, конечно, неприятно саднило между ног. Не до такой степени, чтобы обещать себе «никогда больше», но достаточно, чтобы идея продолжения вчерашнего прямо сейчас вызывала устойчивое отвращение.
Некоторое время я лежала в кровати, ленясь и одновременно побаиваясь пошевелиться: а вдруг окажется, что чувствую я себя на самом деле еще хуже? Пролежала бы, наверное, дольше, но постель с одного края прогнулась, и я была вынуждена открыть глаза и проверить, что происходит. Происходил, конечно, Глеб; мужчина опустился рядом с кроватью на колени, оперся локтями о матрац.
— Как ты, страдалица? — Улыбка у него вышла одновременно ехидной и сочувственной. Мужчина протянул руку, убрал упавшие мне на лицо пряди, погладил по щеке. Я блаженно прищурилась от прикосновения прохладной ладони.
— Чувствую себя дурой, — вздохнула наконец в ответ. — И зачем я тебя не послушала?
— Когда чего-то настолько хочется, сложно слушаться разума, — усмехнулся он. — Пойдем, там уже ванна полная, и завтрак почти готов, — сообщил он, выпутывая меня из одеяла и легко подхватывая на руки.
— Все-таки ты идеальный мужчина, знаешь об этом? — умиротворенно вздохнула я, устраивая голову на его плече и наслаждаясь тем, что нет необходимости шевелиться.
— Я мужчина, снедаемый чувством вины, — засмеялся он. — Ты маленькая и наивная, а я-то знал, что будет плохо, но все равно пошел на поводу у собственных желаний. Так что просто подлизываюсь и пытаюсь искупить свою вину.
Теплая вода оказала живительное воздействие. Неприятные ощущения не пропали совсем, но определенно стало легче, а ощущение чистоты доставило удовольствие и подняло настроение, поэтому из ванной я вышла на своих ногах, вполне довольная жизнью. Следуя примеру Глеба, который был уже в форменных штанах, я отыскала свое платье и белье. В кухню шагнула, на ходу прилаживая на голове тонкий ободок вира, и — страдальчески застонала, проверив историю.
— Ты чего? — спросил в замешательстве измененный.