Но все же одно дело — командовать, а другое — подавлять и запугивать. Отца Алиса именно боялась. С одной стороны, хорошо еще, что он руки не распускал, но с другой — моральное давление может быть еще хуже.
Однако с порога бросаться на кого-то с кулаками я, конечно, не собирался, нужно сначала оценить, что этот тип на самом деле собой представляет. Его досье я посмотрел утром, после тренировки, пока спала Алиса: в звании меня восстановили и даже повысили, отставку отменили, и хотя с должностью и дальнейшей службой пока было смутно и неопределенно, но допуски вернули, в том числе к внутренним базам.
Так вот, майора Лесина характеризовали неплохо, как человека ответственного и способного признавать ошибки, и это вселяло определенный оптимизм.
Который, однако, подвергся серьезному испытанию буквально с порога. Когда мы вошли, откуда-то из внутренних помещений в прихожую шагнул хозяин, и от резкой горечи чужой злости свело горло — это при том, что я его не касался, стоял в двух метрах.
Майор оказался очень крупным человеком; наверное, лет двадцать назад был настоящим здоровяком, а теперь расплылся и стал скорее тучным. Но все равно сила в нем ощущалась, и немалая. Стало понятно, что руки он не распускает как минимум по вполне объективным причинам: некрупную девушку вроде лисенка даже легкая затрещина такой лопатой покалечит.
— Явилась? — процедил Лесин. — Алиса, иди в комнату, потом поговорим. А ты…
Я не глядя перехватил шагнувшую в указанном направлении девушку, преградив ей путь вытянутой рукой. Моя пиратская добыча замерла, ухватившись за мой локоть, а я молча ждал продолжения.
— Я неясно выразился? В комнату! — громыхнул Лесин.
— На два тона тише, пожалуйста, — ровно проговорил я, спокойно глядя на полыхающего гневом мужчину.
— А ты, крыса-альбинос, вали отсюда, пока я тебе хвост в горло не затолкал!
Он приблизился, навис надо мной. Несколько мгновений я пристально его разглядывал, причем снизу вверх, и прикидывал дальнейшие действия. Я понимал: судя по воинственно встопорщенным усам, гневной горечи у меня на языке и побуревшему лицу, нормального разговора не получится. Поэтому столь же спокойно обернулся к Алисе — всем корпусом, намеренно игнорируя пышущего яростью мужчину — приобнял одной рукой за талию, второй мягко подцепил за подбородок побледневшую мордашку с лихорадочно блестящими глазами, повернул к себе.
— Лисеныш, собери вещи, хорошо? — проговорил ласково, негромко, воркующим тоном. Я, по-моему, сроду никогда так не говорил и не знал, что умею. Пытался успокоить — взглядом, голосом, прикосновением. — Всякую гигиеническую мелочовку, одежду на первое время, ну и то, без чего будет некомфортно. Да?