Нет. Она его не получит.
– Так перемести цитадель, – выпалила Азарин, ее голос дрожал на грани страсти и отчаяния. – Если не можешь убить ее, сделай хотя бы это. Позволь нам обрести свободу.
За ее словами последовала тишина, пока остальные обдумывали их смысл. Эрил-Фейн заговорил первым:
– Нам нужно вернуть наших людей домой, – сказал он Лазло, который увидел стыд на его лице, словно ему было больно просить их уйти. Так и было. Он принадлежал народу и городу.
Лазло кивнул. В конце концов, за этим он и спустился, чтобы помочь Плачу решить эту самую проблему, не подозревая, что он единственный, кто на это способен. Пока Минья без сознания, никаких реальных препятствий нет.
– Справедливо, – сказал он и, представив, что придется поднять якоря и переместить всю цитадель, ощутил одновременно опасение и возбуждение. Но куда ее переместить?
Ответ был… куда угодно.
Опасения пропали. Лазло позволил этому озарению наполнить себя: он обладал волшебным металлическим сооружением, которое мог изменять силой мысли, – волшебным летающим сооружением, которое мог менять силой мысли, – и впервые за всю жизнь у него появилась своеобразная семья. Вместе они могут посетить… мир, весь мир, ведь у них столько времени! Важнейшая мысль. У них есть время.
– Я спрошу у остальных, – закончил он.
– Ты тот, кто может ее передвинуть, – настаивала Азарин. – Выбор за тобой.
Лазло покачал головой.
– Наличие силы не подразумевает, что все решения буду принимать только я. – Но он видел, что резкость Азарин вызвана не ненавистью к божьим отпрыскам, а тревогой. Ее суровые, прекрасные черты исказились от беспокойства, руки не находили себе места. – Но я думаю, что они согласятся. Сарай и так молила Минью об этом подумать.
Больше обсуждать было нечего. Лазло вернется в цитадель и поговорит с остальными, а затем передаст их вердикт. Его беспокоили якоря, не нанесут ли они ущерба окружающим зданиям при подъеме? Хорошо хоть город пустой. Риск человеческих жертв был минимальным, но Эрил-Фейн все равно сказал, что пошлет своих солдат проверить, вся ли местность пуста.
– Нам бы не помешали припасы для путешествия, – сказал Лазло. – Там почти нет продуктов. – Затем указал на свое одеяние. – И одежды.
– Мы позаботимся об этом, – пообещал Эрил-Фейн.
Азарин испытала чрезвычайное облегчение – свобода от цитадели и божьих отпрысков так близка! По крайней мере, она ощутила намек на это чувство, но не была готова ему довериться, пока Плач не увидит чистое небо. Помнит ли она вообще, что такое облегчение? Как бы там ни было, женщина затаила дыхание в ожидании слов, которые, как она знала, произнесет Эрил-Фейн.