Теперь, избавившись от муки, добраться до каменной гряды, постепенно сходящей в море, было легче легкого. Тело почти примирилось со скорой разлукой и уже не сопротивлялось намерению.
Подойдя поближе к воде и опершись слабеющей спиной на покатый бок огромного валуна, после нескольких почти безболезненных схваток Нанги исторгла из себя иссохшего бога, несоразмерно большой головой и ухватистыми когтистыми лапами похожего на недоразвившегося птенца. Он лежал, целиком уместившись на её ладони, и она без любопытства разглядывала его, не пытаясь понять, зачем он приходил. Его голая, без единого волоска кожа, густо покрытая желтоватыми пупырышками, уже начала размякать, а недоразвитые мышечные ткани набухли смертной истомой. Но пахнул он приятно, и Нанги почти рискнула лизнуть его маленькую десятипалую ладонь, но в последний момент передумала, побоявшись, что после такой неожиданной ласки он вообразит невесть что и вернётся. Возись потом с ним, словно своя смерть станет ждать вечно! Нанги чуть не рассердилась, но вовремя одумалась. Личико его выглядело умиротворенным, тонкие губы были сложены в улыбку покоя, и она устыдилась своего порыва. В конце концов, он, скорее всего, тоже не виноват и не стремился в этот мир изначально. Потому и заболел, чтобы избегнуть тяжкого бремени. И её заодно от ноши избавил. Появился в ней самочинно и так же ушёл. На какой он сейчас дороге, то Нанги не ведомо. А вот тело отправить домой всё-таки нужно. Ну, что делать, раз у него нет лодки — доберётся и так, великая вода сама знает, кому куда положено.
Нанги осторожно опустила бога в тяжёлые ртутные воды. Вопреки её тайным опасениям, он не пошёл камнем на дно, а, легко качнувшись, медленно поплыл вдаль, ведомый собственным течением. Она шумно выдохнула и неловко переступила широкими, покрасневшими от ледяной воды ступнями. Ноги замерзли и принялись ныть всё сильнее, вот-вот могли начаться судороги. Стоило поторопиться.
Выбравшись на покрытый острыми камнями берег, Нанги медленно поковыляла к темнеющей впереди полуразвалившейся сараюшке. Что поделать, приличный ритуальный домик она не потянула. Впрочем, какая разница? Всё, что ей нужно, находится внутри, остальное не имеет значения. Она сняла с шеи сплетённую из травы кстына бечёвку, изрядно засаленную от долгой носки, вставила резной ключ в замочную скважину замка и с опаской сделала первый оборот. Замок давно не отпирался, и она боялась, что он уже заржавел. Тогда пришлось бы его сбивать, а это лишний шум, да и время. Но ключ, пусть и с небольшим усилием, провернулся, а следующий оборот дался совсем легко, и вскоре дверь в ритуальный домик, недовольно скрипнув, отворилась. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Пахло издохшими водорослями. Море, спящее так давно, что даже Нанги не помнила, чтобы оно шевелилось хотя бы мелкой волной, к источнику запаха точно не могло быть причастно. Значит, это дикие водоросли нашли лазейку, возможно, сделали подкоп, забрались в домик, да и померли вскоре от голода. Однако лодку подпортить могли, и Нанги, кляня себя за легкомыслие (трудно было, что ли, хотя бы изредка проверить?), принялась на ощупь шарить по боковой полке, где, помнится, лежал когда-то огневой камень. Нашла-то она быстро, но он одичал, замкнулся в себе, и пришлось долго отогревать его в ладонях. Своего тепла в Нанги уже не было, но каким-то чудом камень всё же доверился и тихонько загудел, постепенно разгораясь.