— Хотя, наверняка, можно, — закончил я, — Вот только боюсь из состояния вылететь. Слишком тяжело заходил.
Компания тем временем уничтожала литр шефа, и разговор за столом шел оживленный.
Обсуждались мои новые возможности.
Увидев, что мы нашептались, меня стали расспрашивать, что я чувствую в том или ином состоянии.
Пришлось сделать небольшой экскурс и рассказать про первый тошнотворный эксперимент и про то, как меня включала Ольга.
Рассказ произвел забавное впечатление.
Карина ревниво зыркала злющими глазами то на меня, то на соседку по комнате, однако при папаше помалкивала. По многообещающему взгляду понял — ее выход впереди.
Рубан уже оттаял, многозначительно улыбался и думал о том, как он будет веселиться вечером. В его видении я лежал-плакал в уголочке, ломая железный прут, тогда как мачо таскал по постели симпатичную китаянку.
Серега внимательно меня разглядывал. Его образы выказывали крайнюю озадаченность успехом операции. Послал ему утешающий образ «Малыша» рисующего схему здания. Сергей неожиданно вздрогнул, прислушался к себе и недоуменно поглядел в мою сторону. Покивал ему головой, мол, все правильно, ты не ошибся.
Взгляд программиста стал оживленным, и глаза лихорадочно заблестели. Я еще раз утвердительно кивнул ему головой, мол, разъяснения позже и подключился к беседе.
Вечер закончился поздно. Когда от подарка ничего не осталось, я сходил к себе в комнату и перетащил почти все спиртное из бара.
На второй заход со мной увязалась Карина. Общалась она в привычной своей манере:
— Ну что, папочка, — ухватила она меня за ягодицу в коридоре, — Скучал?
— Конечно, — прихватил я ее за талию, — Только нельзя мне.
— А эксперимент? — заявила фурия, прижимаясь, — С водкой-то все правильно, вредно, а здесь как-никак физкультура.
Неожиданно я ощутил, что ужасно ее хочу. Появилось давно забытое состояние семейной идиллии.
Карина что-то уловила и сообщила мне новость:
— А я беременна, милый.
Прозвучало — будто гром прогремел. Только сейчас я сообразил, почему она назвала меня папочкой, и что это за теплота чувств накрывает меня плотным одеялом.
Я сдался.
Вернувшись спустя тридцать минут за стол и вспоминая то, что происходило в комнате, я радостно осознавал, что постельные дела не помеха новому состоянию.
Более того. Когда я наплевал на все свои соображения и отдался на волю уносящему меня потоку, то неожиданно в очередной раз почувствовал остановку окружающего мира.
Секс тормозил мое время, и тщательно оберегаемое состояние не пропадало, а лишь усиливалось.
Чувства тоже претерпели видоизменения. Я очень тонко улавливал каждый вздох Карины, ее желания и мое удовольствие стало нескончаемым.