Поскольку накануне мы заговорились допоздна, я предоставил Флоре поспать и решил пока заняться картой, чтобы потом было проще. Я вытащил из-под руки Флоры сложенное меню, достал из кармана ручку Гила, которая столько времени пролежала там без пользы. Оглядел сверху остров Линкольна — и он тоже был прекрасен.
Мне вспомнился самый первый день, когда я очнулся на берегу и подумал, что остался один. Тогда весь остров принадлежал мне. Теперь он принадлежал всем нам. В легкой утренней дымке взмывали яркие попугаи, невидимые и неведомые создания болтали под зеленым покровом джунглей. Над всей растительностью возвышались пальмы, увенчанные парой зеленых кокосов. Теперь, когда я знал, что у них внутри, я понимал, как неестественно они выглядят, словно часть кинодекорации. Что еще тут обустроили специально для нас? Может быть, это выяснится, когда я нарисую карту.
Я разгладил меню, полюбовался первой страницей — «Океанские авиалинии», отпечатано золотом, и список всех блюд, которых нам не довелось отведать, которых даже и не было на самолете. Я перевернул меню и принялся рисовать на чистой его стороне. Изобразил знакомые очертания Пакмана: круглую голову, треугольный залив вместо открытого рта, одинокий глаз — Голубую лагуну. Нарисовал Монте-Кристо, там, где она должна быть, там, где я стоял в тот момент, затем перевел взгляд на лесистую местность подо мной, на склоне горы. Никогда до той минуты я не видел остров с этого наблюдательного пункта на восходе. Наутро после той ночи, когда я поднимался на гору вместе с Себом, налетела буря, и мы помчались вниз по склону, пытаясь уйти от дождя. Не было времени стоять и смотреть — вот, наверное, почему я упустил тогда то, что увидел теперь.
Восходящее солнце ползло вверх по зеленому пологу леса, и, когда оно достигло определенной высоты, я увидел наконец нечто — то, что было там всегда, такое же очевидное, как нос на лице. Проступили две золотые дорожки, которые сияли все ярче, бежали навстречу друг другу между деревьями и наконец пересеклись.
— Быть не может! — вскричал я, разбудив этим восклицанием Флору.
— Что у тебя там? — хрипловато спросила она.
Я вернулся к ней, протянул руку, помог подняться. Зевая и спотыкаясь спросонок, она последовала за мной на наблюдательный пункт.
— Смотри!
Свободной рукой она словно козырьком прикрыла глаза и посмотрела туда, куда я указывал, — туда, где две песчаные тропинки, проложенные кем-то через лес, пересекались, образуя огромный золотой крест.
Флора широко раскрыла глаза.
— Где пересечение — там и надо искать, — выдохнула она.