— Ты и меня об этом спрашивал! — подхватила Миранда.
— И меня, — проворчал Себ.
У меня мурашки побежали по коже.
— И меня, — сказал Ральф.
— Меня в самую первую ночь, когда я сожгла скрипку, — сказала Джун.
— Вот оно! — выдохнул я. — Музыка!
Я почувствовал, как приподнимаются волосы у меня на загривке.
— Это — «Диски необитаемого острова». Ваша любимая музыка — наша любимая музыка — подскажет нам цифры.
— Как извлечь цифры из музыки? — удивился Себ.
Разумный вопрос.
— Давайте разработаем систему, — предложил я. — Нам нужны числа, связанные со всеми нашими любимыми записями.
Солнце заходило. Скоро и цифр на клавиатуре не разглядеть. Я не разжег костер. Нам предстояла голодная и холодная ночь. Но это никого больше не волновало. Мы все внимательно слушали друг друга, ждали своей очереди, не перебивая, работали вместе. Наконец-то мы научились действовать в команде, чего нам до сих пор отчаянно недоставало.
— Давайте по очереди. Джун, ты из нас самая музыкальная, начнем с тебя. Твоя музыка связана с какими-то числами?
Я разгладил меню с изображенной на нем картой-Пакманом и занес над ним ручку, готовясь вносить числа.
— Беда в том, что их слишком много, — заговорила Джун. — Если бы я отбирала восемь записей, я бы взяла классическую музыку, а у классической музыки обычно есть номера. У Баха, у Бетховена, у Гайдна — любое произведение называется «опус номер такой-то». У Моцарта всегда буква «ка», у Генделя «эйч-дабл-ю-вэ» и так далее.
— Назови их все, — попросила Флора.
Джун наморщилась, соображая.
— Не так-то просто отобрать восемь, — призналась она. — Что-то надо отбросить. Так — Паганини. Каприз. Опус номер один.
— Это несложно, — сказала Флора, и я записал: «1».
— Чайковский. Скрипичный концерт ре мажор. Опус тридцать пять. Концерт для двух скрипок ре минор Баха. Концерт ре мажор Бетховена. Концерт номер пять ля мажор Моцарта.
Мендельсон, скрипичный концерт ми минор, опус шестьдесят четыре. «Чакона» Баха ре минор… Сколько набралось?
Я сверился с записью.
— Семь.
— О, и еще Вивальди «Четыре времени года».
— Какая часть?
Джун улыбнулась и указала на заходящее, но все еще жаркое солнце:
— «Лето» конечно же.
— У него есть номер?
— Опус восемь.
Я записал цифру 8, перечитал записанное.
— Сплошь скрипка, — отметил я с удивлением.
— Я люблю слушать скрипку, — бесхитростно ответила Джун. — Я только не хотела больше играть на ней.
— Не хотела?
Мне вспомнилось, как она исполняла для меня Баха в Бикини-Боттом при лунном свете, закрыв в упоении глаза, водя смычком по моему посоху, словно то была скрипка Страдивари.