— Шутишь, что ли? — заговорил он. — Оно же у тебя прямо перед носом.
— Где?
— Вот.
Он пересек наш священный круг, схватил Флору за руку и повернул запястьем вверх.
Да, вот оно. Даже в сумерках мы видели ясно то число, которое Флора, безусловно, считала своим, даже вытатуировала его на своей коже.
Туз пик.
Единица.
Я чуть не расцеловал Себа.
— Себ, ты гений! — совершенно искренне сказал я ему, и Себ улыбнулся — очень приятной, смущенной улыбкой: сразу видно, такой комплимент ему никогда не делали.
— Отлично, все готово. — Я дописал к ряду чисел единицу. — Осталось их ввести.
— Погоди, — сказала Флора. — В какой последовательности?
Сбила меня на лету.
— Ты говорил, для четырехзначного кода существует десять тысяч комбинаций. А у нас семь чисел — это во много раз больше наборов.
— Ты права, — сказал я.
— Нет, — тихо возразил нам обоим Гил. — Только два. Существует два способа расставить нас друг за другом. Один определялся старым вождем, другой — нашим новым вождем. В Осни мистер Ллевеллин распределял нас по результатам Забега. А на острове иерархию определял Линкольн. Старый остров Осни, новый остров Линкольна. Старый мир или новый?
Я никак не мог принять решение единолично.
— Что скажете, ребята?
— Сейчас мы на острове, — первым откликнулся Ральф. — Новый порядок.
— Новый, — пожала плечами Джун.
Миранда кивнула:
— Новый.
— Себ?
Он тоже коротко кивнул.
— Гил?
— Я как он.
Настал момент истины. Если люк и теперь не откроется, мы останемся ни с чем. Ни огня, ни еды, исчезнут и последние крохи моего авторитета. Очки и струну-леску я отдал. Только что обретенное товарищество рухнет, сотрясенное неудачей, начнется раздор между партиями и фракциями.
Трясущейся рукой я принялся вводить числа в том порядке, какой был мной установлен на острове. Я, Ральф, Миранда, Джун, Флора, Гил, а Себ — последний. 9 — это я, 32 Ральфа, 5 от Миранды, 8 за Джун, 1 для Флоры, 2 у Гила и у Себа тоже: 93258122.
Я вбил последнюю цифру и сел на корточки. Все остальные тоже сели. В тот миг мы были идеальной командой. Мы все уставились на люк, страшась того, что должно было произойти, а затем, по мере того как тикали секунды, все более страшась, что так ничего и не произойдет.
Но что-то произошло.
Появился луч света, яркий и словно ножом режущий мрак. Затем еще и еще — люк осветился с трех сторон. Луч превратился в столб, в полосу, в узкий прямоугольник, в широкий квадрат, — крышка распахнулась.