– Тебе не кажется, что стоит еще немного подождать? – спросил я. – Не бросаться сразу в крайность?
Она улыбнулась мне, протянула руку и погладила кончик моего носа пальцем.
– Потому что мы живем в их мире, да? Ты мне так однажды сказал.
Мы посмотрели друг на друга. Она поцеловала меня в щеку и пошла прочь. Обернувшись, она произнесла:
– Я знаю, ты не хочешь приглашать меня на Бал Фукьерий. Все в порядке.
Потом наградила меня улыбкой, преисполненной безграничными добротой и пониманием – такой же, какую она обычно даровала страждущим душам и за которую я ее в тот момент возненавидел.
В тот же вечер, словно играя заученную роль, мне позвонил Кевин и спросил:
– Ну, кого ты собираешься пригласить на Бал Фукьерий?
– А ты кого? – увильнул от ответа я.
– Пока не знаю.
– Я тоже.
Наступила пауза.
– Не Старгерл?
– Не обязательно, – сказал я.
– Хочешь мне что-нибудь сказать?
– С чего бы это мне что-нибудь тебе говорить?
– Я думал, вы вместе. Думал, дело решенное.
– Тогда почему спрашиваешь? – сердито произнес я и повесил трубку.
Той ночью в постели мне становилось неудобнее и неудобнее по мере того, как лунный свет полз по одеялу. Я сделал то, чего никогда еще не делал. Я закрыл ставни. Во сне старик из торгового центра поднял трясущуюся голову и прохрипел: «Как ты смеешь прощать меня?»
На следующее утро на фанерной доске объявлений в школе появилось новое объявление на белом листе бумаги. Сверху на нем было напечатано:
Записывайтесь здесь
в новую музыкальную группу
УКИ-ДУКИ
Опыт не обязателен
Под надписью были две пронумерованные колонки для имен, всего в сорок строк. К концу дня все сорок строк были заполнены именами вроде Минни Маус, Дарт Вейдер и Болотная Тварь. Было там и имя директора. А также Уэйна Парра. И Дори Дилсон.
– Ты видел? – спросил Кевин. – Кто-то вписал Парра.
Мы сидели в аппаратной студии. Шел май, и шоу «Будет жарко» закрылось до следующего учебного года, но мы все равно иногда заходили сюда после занятий.
– Видел, – ответил я.
Он подошел к выключенному монитору, рассматривая свое отражение.
– А твоего имени в списке нет.
– Не-а.
– Значит, не хочешь быть «Уки-Дуки»?
– Значит, нет.
Мы еще немного повозились с оборудованием. Кевин прошел на сцену, пощелкал выключателем. Губы его двигались, но я ничего не слышал. Я прижал мягкий наушник к уху. Его голос доносился словно из другого мира:
– Опять она придуряется, правда? Еще хуже, чем прежде.
Я посмотрел на него сквозь стекло, потом положил наушники и вышел.
Я понял, к чему он клонит. Он решил, что теперь нормально плохо отзываться о Старгерл. Наверное, разглядел разрешение в моем поведении. Очевидно, первой все про меня поняла сама Старгерл. Я до сих пор чувствовал укол от ее слов о Бале Фукьерий.