Купчина, услышав голос Егорова, да то, что им сказано, тотчас перекрестился, велел Одноглазому:
— Заведи немедля, да посади вон там, у стойки. Вели за мой счет пить и есть. Я скоро тут... рассчитаюсь.
Сказал, а сам сквозь щель в заплоте подсмотрел, кто заходит. Ещё раз перекрестился, да очень с большим облегчением перекрестился, и повернулся к Кольке Шпоре:
— Колька! Видишь, меня уже столичные купчины одолевают. Будь милостлив, выкладай самый жир!
Колька протянул к себе по плахам пола два тяжеленных кожаных мешка, стал резать кожаные вязки.
Александр Дмитрии Егоров, подведённый Одноглазым к трактирной стойке, водки не попросил. А попросил себе чаю горячего с ложкой рома. На Ирбитской ярмарке этот напиток называли отчего-то «пуншик», и стоил он страшно дорого. Ведь только бутылка ямайского рома, неизвестно как попадающая на сибирскую ярмарку якобы с той, американской стороны земли, стоила в трактире пятнадцать рублей! Шесть дойных коров! Стакан же пуншика, что есть простой чай с малой ложкой рома, стоил здесь рубль серебром, и пили его только очень уважаемые люди и воры!
Колька Шпора с натугой поднял на стол кожаный мешок с могильной добычей, опрокинул. На тяжёлые плахи стола с грохотом вывалились золотые литые «болваны», изображающие зверей и что-то среднее между зверями и людьми; золотые ножи, изготовленные именно для могилы, ибо ими и хлеба не порежешь; золотые наконечники стрел, как боевые, так и на зверя и на птицу; золотые пластины, что клепаются на кожаные нагрудники; золотая цепь грубой работы, но цепь, клёпаная в круг, нашейная, а на той цепи висело изображение дракона с оленьими рогами.
У купчины Провоторова при виде каждой фигуры тряслась нижняя губа. Колька Шпора торжествовал. Последний мешок он поднял не так тяжело, даже легко. Но прежде чем вывалить содержимое на стол, сказал Провоторову:
— Перекрестись. На случай...
Купчина перекрестился. Колька Шпора, пьяно подмигивая купчине, начал медленно расшнуровывать второй кожаный мешок.
* * *
Одноглазый всё так же сторожил Александра Дмитрича Егорова у стойки. Тот заказал себе второй «пуншик», а Одноглазому заказал ковшик водки.
— От, барин, от же тебе спасибо, — шепнул Одноглазый. — А то я с утра исхожу похмельной лихоломкой, а хоть бы кто...
Целовальник по широченной стоечной доске толкнул в их сторону деревянную миску с кусками холодца, сильно мазаного хреном. Одноглазый в три глотка выхлебнул ковш водки, прямо ладонью, в два приёма опростал миску с холодцом. Тут же покраснел рожей, наклонился к Егорову и тишком шепнул: