– Осталось совсем немного, Кэти. Постарайся ради меня, ладно?
Она едва кивнула и повисла у меня на руках. Я притянул ее как можно ближе, так что между нами толстовка сложилась складками. Как передать ей часть моих сил, чтобы она взяла себя в руки? Мы уже почти пришли, нельзя было сдаваться на полдороге.
– Ладно, – прошептала она, и, кажется, я почувствовал прикосновение ее влажных губ у себя на шее, когда она повернула голову. – Но обещай, что зайдешь со мной в полицейский участок.
Я замер. Этого я вовсе не собирался делать:
– Я не могу тебе этого обещать.
– Но почему? – Кэти подняла на меня удивленный взгляд.
– Мне нужно вернуться домой. – Это прозвучало очень тупо, но другого оправдания у меня не было.
Она взглянула на меня так, как будто собиралась выругаться. Хотя я не представляю, чтобы она произнесла ругательство.
– Вернуться куда? К нему? К твоему отцу? Чтобы предупредить его, что ты меня выпустил? И вы тогда сбежите вдвоем? Или что?
– Да нет же, черт! – воскликнул я с негодованием. – Я ничего ему не скажу.
– Тогда зачем возвращаться? И куда? Твоя жизнь ведь не будет прежней. Он чудовище, Уилл! – Тут ее голос упал до еле слышного шепота, а глаза стали огромными от испуга. – Он что – бьет тебя?
Я молчал, даже глазом не повел. Не мог же я поведать ей темные тайны своей души.
– Да? – продолжала она допытываться. – Скажи мне.
Она высвободилась из моих объятий, как будто бы стоя слишком близко, боялась заразиться моей мерзостью. Наверное, я заслужил это. В конце концов ведь я его сын.
– Он не бьет меня, – пробормотал я, оторвав от нее свой взгляд.
Я смотрел себе под ноги, но чувствовал, как она рассматривает меня всего с ног до головы. Задает себе вопрос: что же он такое делал со мной? Как причинял мне боль? Я давно не чувствовал на себе его кулаков. Он любил меня стукнуть в таком месте, чтобы никто не увидел синяки: в живот, под ребра, в спину. Когда мне было около девяти лет, он щипал меня за тонкую кожу на ляжках. Выкручивал, до тех пор, пока я не визжал, орал и просил его прекратить. Похоже, ему приятно было видеть потом уродливые кровоподтеки.
Синяки у Кэти на бедрах сразу напомнили те, что он оставлял на мне.
– Ты врешь. – Она не обвиняла меня, просто констатировала факт. Я почувствовал себя гнусно, что не признался. Но что я мог сказать ей? Как рассказать ей о том, что он со мной делал? Что заставлял меня делать? На что заставлял смотреть? Я ненавидел все это все. Стыдился этого.
– Не хочу об этом говорить, – сказал я и дернул ее за руку, показывая, что пора идти. Она пошла с большой неохотой. На лице у нее было написано даже не разочарование, а раздражение.