– Нельзя постоянно держать все в себе, – сказала она, идя рядом со мной по тротуару. Я старался шагать медленно, чтобы она не отставала. А Кэти ступала практически на цыпочках и вздрагивала при каждом шаге. Я даже подумал о том, чтобы взять ее на руки и дотащить на себе, но решил, что лучше не надо.
– Ты что теперь моя наставница? Что ты знаешь о жизни? Сколько тебе, вообще, лет?
Она с достоинством задрала подбородок и попыталась выглядеть гордой. Несмотря на спутанные волосы, потеки слез на щеках, лиловые синяки на шее и мою толстовку, в которой почти утонула.
– Мне почти тринадцать.
То есть ей было всего двенадцать лет. Черт, двенадцать. О господи, ну и гад же мой отец!
– Ты ни черта не знаешь, – буркнул я и тут же разозлился на самого себя, что говорю с ней в таком тоне. Ведь я же вроде спасаю ее. Надо следить за словами.
– Я знаю достаточно, чтобы понимать, что нельзя туда возвращаться, возвращаться к нему. Это бессмысленно. – Она сжала мне руку, и я вспомнил, что все еще держу ее ладонь в своей. Наши пальцы переплелись, ладони плотно прижимались. И мне было так приятно держать ее. Это внушало надежду. – Зайди в полицейский участок вместе со мной.
Я продолжал шагать, сдерживая чувство досады, вот-вот готовое вырваться стоном. Все же она очень маленькая. Живет под чьим-то крылом. Такая наивная. Думает, будто мир по природе добрый. И абсолютного зла не существует. У нее родители, которые ее ждут и к которым она вернется. Безопасный дом, в котором ее любят, поддерживают.
Что до меня, то у меня не было ничего. Отец, который ради забавы похищал и насиловал маленьких девочек. И мать, которая бросила меня очень-очень давно.
– Меня просто отправят в детдом.
– А это не лучше, чем оставаться с ним?
Как там говорят: из двух зол выбирай меньшее. Правильно?
Не знаю, но моя жизнь вся в этом.
Я ничего не ответил, и тогда она спросила:
– А твоя мама?
– А что она? – огрызаюсь я и поджимаю губы, чтобы сдержать слезы. Чертовы слезы. Плакать из-за женщины, которая бросила меня в первый же удобный момент! Если так пойдет и дальше, у меня вырастут серьезные детские комплексы, клянусь богом.
– Где она?
– В моей жизни ее нет. – Больше я не хотел говорить. Бросил на нее недвусмысленный взгляд – никаких вопросов – и уверен, она его поняла.
Мы подошли к перекрестку и стали ждать, пока зажжется зеленый.
Полицейский участок был совсем рядом. Нужно было перейти улицу и свернуть направо. А дальше оставалось всего несколько кварталов.
Всего несколько кварталов, и я навсегда расстанусь с Кэти.
Кэтрин
Сейчас