Рамону приходилось заниматься любовью с разными женщинами и в самых неожиданных порой местах, но самым ярким его эротическим воспоминанием стала Эмили, стоящая на коленях в душе с раскрасневшимся лицом. Ему вспомнились ее слова: «Что происходит в Париже, остается в Париже». В любое другое время этот вывод порадовал бы его безмерно: какой донжуан не захочет услышать от дамы слова, которые освобождают его от всяких обязательств? И потом, такие отношения были золотым правилом Рамона. Так он жил последние двенадцать лет и намеревался продолжать в том же духе. Он не случайно избегал настоящих чувств. Очень давно ему пришлось выучить простой урок: не сближаясь с людьми, невозможно никому причинить боль.
Снова взглянув на лицо Эмили, Рамон почувствовал, как сердце сжалось. Одна ночь — несколько часов — оказалась слишком короткой для всего, что хотелось сделать. Внезапно пришла мысль о том, что раз уж им суждено быть вместе лишь здесь, в Париже, то, может быть, одной ночи и впрямь мало и лучше продлить удовольствие на оба выходных дня?
Тут Эмили открыла глаза, обведя сонным взглядом комнату, потянулась и улыбнулась:
— Рамон?
— Да, моя дорогая?
— Который час?
— Поздно — или рано, как тебе угодно.
Она приподнялась на локтях.
— Нам пора? Нас ждет самолет?
Рамон положил телефон на тумбочку.
— Нет. Пилот подождет одну ночь.
На лице Эмили появилась тень беспокойства.
— А завтра утром он сможет нас забрать?
Рамон прыгнул на кровать.
— Он сможет нас забрать тогда, когда мне это будет нужно.
Откинув с девушки простыню, он провел пальцами по золотистым волоскам между ее ног и, услышав тихий возглас, спросил:
— Слишком резко?
— Немного.
Улыбнувшись, Рамон повторил движение.
— В этом случае я буду нежен.
Яркие лучи солнца струились сквозь огромные окна пентхауса, и впервые в жизни Эмили поняла, что значат слова «холодный дневной свет». Затянув пояс пушистого махрового халата потуже, она сказала «нет» и немедленно почувствовала облегчение, потому что противоположный ответ крутился у нее на языке, однако она не могла себе позволить его произнести ни при каких обстоятельствах.
— Я не могу остаться еще на ночь, мне нужно вернуться в Лондон сегодня утром.
«А еще было бы неплохо, если бы ты оделся», — про себя добавила она, глядя на обнаженного по пояс Рамона.
На нем были брюки от костюма, но они, не будучи застегнутыми и поддерживаемыми ремнем, слишком низко сидели. Эмили боролась с желанием опустить глаза на его плоский мускулистый живот, зная, что не совладает с собой.
Рамон, не подозревая о ее терзаниях, как ни в чем не бывало налил кофе из серебряного кофейника в две фарфоровые чашки.