— Я был зачинщиком, — бросил он. — И не в первый раз я впутывал Джорджа в безумные эскапады. Его родители уже говорили со мной, выражали свою тревогу.
Эмили помолчала.
— Разве не так ведут себя все подростки? Совершают безумные поступки, испытывают себя.
Ее попытка оправдать его лишь усугубила тяжесть на душе у Рамона. Она ведь слышала лишь половину истории и наверняка изменит свое мнение. Однако он заставил себя продолжать. Пора со всем этим покончить.
— У меня тогда была девушка. Ей тоже было восемнадцать. После гибели Джорджа она попыталась меня утешить, но мне было плохо — я не хотел утешения и оттолкнул ее. Разорвал отношения. Я тогда был слеп, — признался он. — Даже жесток. Она расстроилась и на вечеринке с друзьями перебрала с алкоголем и травкой. В больнице выяснилось, что она была беременна — и потеряла ребенка.
— О, Рамон. — Эмили подняла глаза на него. — Она знала о том, что беременна?
— Нет.
Эмили сделала шаг к нему.
— Значит, и ты не знал.
Рамон нахмурился:
— Это меня не извиняет.
— В чем ты винишь себя, Рамон? Бросил девушку? Это не преступление.
Он стиснул зубы.
— Я вел себя бездумно и безответственно.
— Но это не делает из тебя убийцу.
— Я убил лучшего друга и нерожденного ребенка.
Эмили положила руки ему на плечи.
— Ты же не веришь в это сам. И я не верю. Ты был подростком.
— Я был достаточно взрослым, чтобы соображать. Я был небрежен с дорогими мне людьми, причинил боль родным Джорджа, семье моей подруги и моей семье.
Эмили придвинулась ближе.
— Ты хороший человек, Рамон.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — возразила она, вскидывая голову. — Когда я сообщила тебе о своей беременности, ты мог уйти, но этого не произошло. И сейчас ты со мной.
— Не пытайся сделать из меня святого, Эмили, — предупредил Рамон. — Я не такой.
— Но ты и не монстр.
Рамон ущипнул себя за переносицу, но, вспомнив, что это любимый жест Ксавьера, опустил руку.
— Пойдем спать, — мягко произнесла Эмили. — Ты устал.
Тяжело вздохнув, Рамон отвел с лица девушки выбившийся из прически локон.
— Это ты устала, — произнес он.
Эмили улыбнулась, потом взяла его за руку и повела в дом.
Наутро они решили вылететь в Лондон раньше, чем планировали. Елена расстроилась, но поняла, что ими движет желание поскорее забыть о субботнем инциденте и обсудить его наедине. Когда сумки погрузили в ожидающий фургон, она отвела Эмили в сторону и крепко обняла.
— Что бы ни произошло, вы и малыш — мой внук — отныне часть нашей семьи, — сказала она. — Вам здесь всегда рады.
Эмили едва не расплакалась. Всякий раз, представляя маму, она видела ее такой — доброй и тактичной. Остается лишь надеяться, что для своего ребенка она станет матерью не хуже.