— Иди ко мне, Альшита, а ты, Амина, ступай к Гульшат.
Девочка хотела было бежать к деревне, но Альшита схватила ее за руку и никуда не пустила, стиснула маленькие смуглые пальчики своими. Аднан нахмурил брови чувствуя, как наливаются кровью глаза. Не только смеет ослушаться сама, но учит этому других. Наглая рабыня повела Амину за собой к Аднану. А он…он вместо того, чтобы взяться за плеть, невольно залюбовался тем, как утопают ее ступни в песке, как колышется под тонкой белой джалабеей грудь и белые волосы опутывают ей плечи. Они сводили его с ума. Эти белые волосы. Альшита приблизилась к нему и тихо спросила.
— Тебе уже лучше?
Но он даже не посмотрел на нее, а рявкнул Амине, которая осмелилась ослушаться сына своего шейха.
— Быстро пошла к Гульшат и чтоб я не видел тебя здесь больше!
— Нет! Она никуда не пойдет!
От этой наглости мгновенно вспыхнул огонь перед глазами, и он стиснул руки в кулаки.
— Я прикажу тебя выпороть до костей! Еще одно слово, Альшита!
— Она ее бьет. Тетка Гульшат бьет девочку и старшую сестру ее била. А еще ее сын трогает Амину…везде трогает. — она говорила это по-русски, но он не сразу это заметил, — А ей всего лишь девять, Аднан! Девять! На ней следы от побоев, и она никогда не спит по ночам. Я не пущу ее к старой ведьме. Можешь бить меня до костей, до мяса и вообще убить.
Ибн Кадир повернулся к ребенку и присел на корточки, а Альшита протянула руку девочки и задрала край рукава — на тоненьком запястье отчетливо виднелись следы чьих-то пальцев. Он нахмурился и с трудом сдержался, чтобы не рвануть к хижине Заира…Но пока деревня не вынесла это на всеобщий суд он не должен вмешиваться в семейные дела и порядки в деревне.
— Амина сосватана Заиру еще в младенчестве и едва ей исполнится двенадцать ее отдадут за него. Я лично прослежу за этим. А ты не вмешивайся туда, где с твоим менталитетом ни черта не понять. Как там говорят по-вашему не ходи со своим уставом в чужой монастырь?
— И что? — ее лицо исказилось как от боли, — И что это значит, что до двенадцати этот ублюдок будет трогать маленького ребенка? А двенадцать…это же совсем малышка …это…девочка. Ребенооок.
— По нашим законам половозрелая девушка способная к зачатию. И не мне енять эти правила. Здесь все не так, как в твоем мире.
— Это не законы…это педофилия! Я бы убила того, кто тронул бы мою сестру. Амина наложит на себя руки! Она не вернется туда так мне сказала. Это же адские издевательства! Они бьют ее, как провинившуюся зверушку. К животным так не относятся! А она всего лишь маленькая девочка, за которую теперь некому заступиться!