– Не выдержал, видно. Однако пора бы ему и вернуться. Уже утро наступает, а его до сих пор нет.
– Придет, наверное. Так уже бывало – он к утру не возвращался, а на следующую ночь приходил. Удачливый он. Только что-то последнее время ему не везет.
Хват так и не вернулся – ни на следующую ночь, ни через неделю. А спустя еще неделю его жена умерла в лазарете. Перед смертью она бредила, звала то мужа, то сына.
Начальник охраны станции Краснопресненская задумчиво смотрел на лежащую перед ним бумагу. Уже третью неделю он не мог решить, что ему делать с этим документом.
«Секретный рапорт сталкера Ганзы Соленого. Вышел с Краснопресненской. В Зоопарке, как всегда, неспокойно. Удалось разведать территорию вплоть до Планетария. Обнаружил в нем гнездо пауков. Решил его выжечь, так по мне какой-то чудик стрельбу открыл вместо того, чтоб помочь. Ну, пришлось и его заодно успокоить. Не знаю, кто он такой и чего ему от меня надо было. Хотел обыскать тело, но набежали мутанты из Зоопарка, пришлось спешно уходить. Считаю дальнейшие поиски в том направлении бесперспективными, собираюсь в дальнейшем обратить внимание на окрестности Новинского пассажа».
Начальник потребовал к себе заместителя и спросил:
– Что там за историю ты рассказывал – насчет пропавшего сталкера с Баррикадной?
– Двух сталкеров, – уточнил заместитель, который непонятным образом ухитрялся быть в курсе всего, что происходило на близлежащих станциях. – Сначала у них стажер пропал, потом опытный сталкер – с промежутком в неделю примерно.
– И что думаешь об этом? – пытливо спросил начальник.
– Что ж тут думать, – понимающе улыбнулся заместитель, – Зоопарк рядом. Малейшая оплошность – и все, привет родителям.
– Да, – успокоившись, вздохнул начальник охраны, – тут нужна бдительность и еще раз бдительность.
И, когда зам ушел, кинул рапорт в печку на растопку.
Тяжело быть непохожим на других… Тем более, если непохожесть заставляет чувствовать себя ущербным.
Еще страшнее стать непохожим на других, шагнув дальше остальных по лестнице эволюции. Ведь там еще никто не бывал…
Он всегда ненавидел такие моменты – с самого детства. Когда зрение выключалось, Савелий чувствовал себя совершенно беспомощным. Хотя его всегда окружали звуки, множество звуков. Это было единственным источником, откуда его изголодавшийся мозг мог получать информацию. И он жадно впитывал звук, собирая в знакомую картинку, дополняя запахами и, по возможности, пробуя предметы на ощупь. Как же доктор называл болезнь? Гемералопия. Название звучало как заклятие, наложенное на него страшным волшебником. В детстве он именно так и считал. И, наверное, неделю пытался выучить это корявое слово и еще столько же – проговорить без ошибки. Предполагая, что если он его произнесет правильно без запинки десять раз подряд – это его расколдует. А то, что по-другому этот недуг называется куриная слепота, совершенно не удовлетворяло его детское любопытство. Он не знал, что такое курица и чем это создание провинилось, чтобы ее так наказали, как, собственно, и не знал, в чем виновен он сам. А то, что он тогда услышал из объяснений врача маме о наследственности и экологии, окончательно его запутало.