В тот день мама привела Гордея на обследование – он рос чахлым и часто болел, и это, как ни странно, его и спасло. Прививки, анализы, процедуры – кто-то назовет вторым домом школу, а для ребенка им стала вторая детская поликлиника в укромном дворике напротив площади.
Собирались делать УЗИ, а перед этим врач заставил съесть сметаны или выпить сырое яйцо. Зачем – не ясно до сих пор, в медблоке университета бойцу не раз приходилось сталкиваться с ультразвуком, но глотать ничего не принуждали. Хотя сейчас он за милую душу съел бы ведро сметаны и запил десятком яиц, но тогда от кислой жижи в прямом смысле тошнило.
Малец начал хныкать, капризничать и приготовился обороняться излюбленным оружием всех недовольных карапузов – диким криком на весь этаж. Тогда врач сказала, что если будет хорошо себя вести, покажет такое, чего еще не видел ни один его сверстник, да и не все взрослые сталкивались с подобным. И не обманула.
Гордей вмиг забыл о тяжести в животе и мерзком послевкусии, едва спустился на нулевой этаж и увидел громадную зеленую дверь с поворотным колесом. И тут же повис на нем, прося показать, что внутри, но девушка строгим голосом ответила, что дверь откроется лишь во время большой беды. Кто же знал, что она уже на пороге и занесла костлявый палец над красной кнопкой.
* * *
– Ублюдки совсем охерели.
Яков сплюнул и хлопнул по обгоревшей крыше электоромобиля. Крейдеры долго вели его, прежде чем напасть. Кинули шипы под колеса, а когда диски высекли последние искры – забросали зажигательной смесью. В салоне с двумя бойцами находилась Валя Иванова – медсестра, совсем юная светловолосая девчонка, которая любила напевать, накладывая швы, и мелодичное мурлыканье помогало лучше любого наркоза.
Отряд направлялся к музейщикам – у главы общины заболела дочка: то ли острое отравление, то ли приступ аппендицита, в любом случае, ждать было нельзя, вот и отправили машину. Парней приставили для охраны – не отпускать же красавицу в город одну. Они ехали не убивать, а спасать, а их сожгли живьем.
Рация зашипела, сквозь помехи пробился встревоженный голос:
– Нашли их. Окопались в квартире неподалеку. Палить перестали, похоже, патроны кончились. Берем?
– Нет. Ждите.
Гордей разглядывал потертости на дерматине – каждая напоминала то очертания Черного моря, то дубовый листок, то разлитую краску. Взгляд мужчины не выражал ничего, кроме напряженной готовности – за минувшие пять лет никто не видел в его глазах иного. Лицо – маска, тело – мраморное изваяние, и только пальцы вприпрыжку вытанцовывают на рукояти ТТ.