Она была еще далеко, но я ее узнал. Она шла от шоссе, по плотине, спиной к солнцу. В легком пестром платье, слишком легком и коротком, чтобы скрыть ее бедра на ветру, она шла танцующим шагом, помахивая голыми руками, поворот вправо — поворот влево, и, кажется, не замечала меня. Полузакрыв глаза, она время от времени кружилась, как это делают дети, когда играют в бабочек. Волосы ее разлетались веером и потом послушно падали на плечи. Она была очень смугла, а спиной к солнцу казалась совсем черной, как негритянка, и страшно красивой. Мне даже стало плохо.
— Петьо, ты? Что ты здесь делаешь?
— Купался.
Я еще что-то пробормотал, не помню, что, а она разглядывала меня смеющимися глазами и поправляла волосы. Ямочка на ее подбородке заставила меня онеметь. Она, по-видимому, почувствовала, какой эффект произвело ее появление, — женщины всегда чувствуют такие вещи — и великодушно подала мне руку:
— А знаешь, сегодня утром я о тебе думала.
— Ну да?
— Честное слово. Встретила в самолете одного одноклассника, Коле, если ты его помнишь. Сидел на предпоследней парте возле окна и все стрелял нам в затылки бумажными шариками… Наговорились мы с ним, перебрали всех ребят и девочек из нашего класса.
— Ты из Варны возвращаешься?
— Из Варны. Приезжаю домой, наших нет. Ну, и поехала искать.
— Здесь?
— Ну да! Раз их нет дома, значит, здесь, на даче… Какой ветерок! Давай посидим, а то я в этом автобусе совсем сварилась.
Я забыл, что у них в Панчарево дача. И про архитектора со светлым кружком на темени забыл. Я смотрел на нее и чувствовал себя щенком, который готов плестись куда угодно за своей хозяйкой.
Мы сели на теплые камни над озером. Оба каноэ медленно возвращались обратно. Мускулы гребцов блестели, напрягаясь и расслабляясь, хотя и устало, но со спортивным умением. От Тани исходил запах женского тела и резеды. Я помнил этот запах со школьных лет и когда его чувствовал, мне всегда не хватало воздуха, словно я тонул. И тонуть мне было хорошо…
— Петьо, я еще перед тобой не извинилась. Можно сейчас это сделать?
— А, брось, — сказал я, — ты не виновата. Оба мы с тем парнем были пьяные. Только он был пьянее и нахальнее.
— Я не об этом. Я имею в виду… нашу ученическую дружбу. Я тогда поступила нечестно.
Сердце у меня подпрыгнуло, как мяч, брошенный в стену. Очарование минуты было разрушено. Это еще что? Почему она вдруг заговорила о вещах, давно прошедших? И чего, в сущности, хочет: чтобы я заплакал от умиления и благословил ее?
— Детские истории, Таня… Смотри-ка, эти двое опять вышли на старт.
— Пожалуйста, не надо. Я говорю искренне. Знаю, что плохо поступила. Я должна была хотя бы написать тебе, объяснить, но так получилось…