— Не пойму, что у этого за работа такая. Только и знает шляться туда-сюда.
— У него, как у тебя, — обрывает его Кореш, — Шатун.
— Эге, как у меня, — обижается Шатун. — Я вкалываю, батя.
— И он вкалывает. Тебя на его место не поставишь.
Когда кто-нибудь болтает пустяки, Кореш становится неумолим. Он даже забыл, что угрожал неновской шляпе.
— Мир вам, — изрекает Студент и отправляется к двери. — Пошли грузить видинский, а то завтра в Видине проснутся и не будут знать, что происходит на белом свете и кто получил орден. Шатун, ты когда станешь героем труда?
— Когда твоя бабка дедом станет.
Шатун хочет еще что-то добавить, он разозлился, но Кореш хватает его подмышку и выносит вон.
Женщины смеются. Зорка допивает лимонад и царственным жестом вручает мне бутылку.
— Мерси, Пешо, дай я тебя чмокну, — и прежде чем я успеваю опомниться, она целует меня в щеку под громкий смех женщин.
— Если угостишь еще, могу и замуж за тебя выйти.
— Если только я соглашусь, — говорю. — Откуда это ты взяла, что я хочу на тебе жениться?
Я говорю в шутку, но не совсем, потому что терпеть не могу таких спектаклей. Зорка круто поворачивается и идет к конвейеру. Я ее не останавливаю. Неизвестно почему, она все время находит поводы демонстрировать перед людьми наши отношения, а я этого не выношу. Мне противно смотреть на сопляков, которые ходят по улицам, обняв девушку за шею…
Мы опять летаем от экспедиции к перронам и обратно. Это последний месяц квартала. Печатники торопятся выполнить план. Кроме газет, наших рук ждут тонны журналов. Да еще предстоят две конференции — одна международная, по охране окружающей среды, другая — внутренняя, не то молодежная, не то спортивная, и бумага заваливает нас, как лавина. Кто все это читает? Если бы я вздумал прочесть все эти бумаги, мне и десятка лет не хватило бы. Мы справляемся, но к утру чувствуем себя так, как будто нас кто-то отколотил. И в дневных бригадах не лучше.
Бросаем тридцатикилограммовые пакеты. Студент в вагоне, а когда поезд отправляется, спрыгивает на ходу и тоже кидает. На платформе электрокара остается несколько пакетов. Велика беда, пошлем со следующим поездом по тому же маршруту, но только, когда батя Апостол с нами, такого не случается. Не потому, что он сильнее или ловчее нас, но вот не случается.
Возвращаемся в экспедицию. Студент за рулем, он любит водить электрокар. Я сижу к нему спиной на платформе, сандалии пошаркивают о перрон, — дзз, дзз, — глаза слипаются; электрокар остановится хоть на минуту, я засну, непробудным сном. Светает, но солнце еще не показалось над сводчатой крышей паровозоремонтного завода. Только белый свет в небе разбухает и режет глаза. Несильный ветер переменил направление, дует с северо-запада, посыпая нас белесоватой пылью из труб ТЭС «Надежда».