— Пешо, здорово! Арбуз был первый сорт, красный, как кровь. Благодарствую.
Сжимаю его руку, широкую и костистую. Пальцы у него растопырены, не собираются в ладонь, суставы обезображены работой и артритом.
— Да чего там арбуз, — говорю я. — Ты зачем пришел?
— Надоело валяться, — смеется он. — Думаешь, легко целый день в потолок глазеть, когда всю жизнь вкалывал?
Из-под его усов пахнет чем-то кислым и водкой. На лице остались одни скулы, глаза посветлели, в них играют веселые хмельные искорки. Раньше он до работы не пил.
— Батя, что-то рано ты хлебнул. Тебе же нельзя?
— Нельзя, да я немножко, для храбрости. Еще дома. Ты что же опоздал?
— Проспал.
— Ненов аж язык проглотил, — растягивает рот в улыбке батя Апостол. — Остались один Кореш с Шатуном, он и сдрейфил. Накрылась наша премия, говорит, а может еще и из зарплаты вычтут.
— Вчера я слышал, он говорил, что у него очередь подошла на «запорожец», — отзывается Шатун. — Наскреб всю сумму, в долг взял и в кассе взаимопомощи. Ты, батя, иди к экспедиторшам, отдохни.
— Успею.
В туннель врывается Кореш на втором электрокаре. Одному ему пришлось работать. Заметив меня, направляет машину ко мне, я отпрыгиваю к стене, но он все же ухитряется меня толкнуть. Соскакивает и тут же сует в рот сигарету.
— Я уж думал, что и ты слег. Ты где был?
Говорю ему, где был, он почесывается, поджимает губы и смотрит на меня своими бычьими глазами. Потом обращается к бате Апостолу:
— Теперь давай домой.
— Э-э-э, — говорит батя Апостол, — раз пришел, смену кончу. Я вроде ничего.
Он вроде ничего, но по его лицу и шее течет пот, воротник спецовки мокрый. И на спине — темные мокрые пятна. Но раз он решил остаться, никого слушать не станет. Кореш тоже это знает. Он подмигивает мне и кивает на лестницу, которая ведет на верх. Шатун и батя Апостол уезжают с нагруженным электрокаром, а я бегу наверх. В конторе застаю Ненова — он сидит и заполняет карточку спорт-тото. Про опоздание не говорит, только убирает карточку и кивает:
— А, хорошо, что пришел.
— Начальник, — говорю, — бате Апостолу плохо, скажи ему, чтобы шел домой.
— А мне показалось, что он уже здоров.
— Не здоров. Скажи, пускай идет домой.
— Ладно, ладно, дело простое…
Я сбегаю вниз, и мы с Корешем начинаем грузить. Сегодня ночью придется здорово попыхтеть. Мы швыряем пакеты, как бешеные, электрокары со свистом носятся по перрону, поезда глотают пакеты и отправляются один за другим, а мы снова и снова летим к экспедиции и даже закурить некогда. Даже Кореш устает и начинает ворчать. Не знаю, говорил ли Ненов с батей Апостолом, но тот не ушел, и мы оставляем его в экспедиции — все передохнет от одного электрокара до другого. Перед рассветом Зорка приносит ему бутылку лимонада и он время от времени мочит горло. Он еле стоит на ногах, но весел и пошучивает: