Задумчиво поглаживая бородку, «шериф» промолвил:
— Такое случалось и все еще случается на Фальмире. Ольрэн был могущественным богом.
— Разве он умер? — подала я голос, ерзая на жесткой лавке. — Почему «был»?
— Был, потому что покинул наш мир. Не зря его именуют Ушедшим, — нехотя уточнил жрец. — Он ушел, но оставил некое наследство, которое порой всплывает вот так, казалось бы, ненароком — песней, древней книгой, сном, видением… Если верить старым легендам об Указующих Путь, а именно так некогда именовались барды-пророки Ольрэна, странствующие по Фальмиру. Для пробуждения спящего дара барда-пророка должны сойтись в одной точке мира сам Указующий Путь и все вопрошающие, то есть те, для кого должно прозвучать пророчество-указание.
— Кто родился в день воскресный, получает клад чудесный? — сыронизировала я, цитируя старую сказку Гауфа.
— От времени и часа рождения сие не зависит. Умысел Ольрэна не постижим смертными, впрочем, как и замыслы любого бога. Ушедший оставил следы, метки, то, что можно назвать кладами. Их не найдешь случайно. К примеру, я слыхал, если встретятся Указующий Путь, в чьей крови течет кровь бардов Ольрэна, и те, на ком есть его метка, то кровь Указующего пробуждается и появляется песня-указание. Певец ее не вспомнит, как ни проси, а тот, кому она предназначена, сразу поймет важность и запомнит от первого до последнего слова. Знаете, что самое скверное? — завершил краткий рассказ вопросом жрец.
Мы синхронно помотали головами.
— Я, жрец Первоотца, и принц Радильяра ее помним.
Фиилор с готовностью закивал, подтверждая сказанное. Воробышек еще подрагивал, но теперь вдобавок почти выпрыгивал из одеяла-гнездышка, снедаемый любопытством.
— Так и мы помним, — не понял глубины трагедии Кирт.
— На вас метка Ушедшего, а я посвященный Первоотца, — огрызнулся «шериф», расставляя акценты.
— То есть эта историческая баллада — не информация из сферы общих знаний, а некое указание на нужный нам всем объект или вовсе призыв к действию? — присвистнула я, вернее, попыталась присвистнуть. Ким, дурочка, даже этого не умела, поэтому получилось какое-то шипение проткнутого воздушного шарика. Буду тренироваться!
— Зачем нам какие-то ключи? Кобылу мне в жены! — выпалил Кирт. — Это богов касается, мы-то тут при чем? Если этот Указующий должен был путь указать, не мог конкретнее выражаться? А сейчас тот менестрель, пьянь сизоносая, ни слова не помнит о том, что пел, пои его — не пои.
— Он сказал все, что должен, — мрачно проронил жрец и очень неохотно продолжил, словно выдавливал из себя слова против воли или, напротив, не мог удержать их личной волей в себе: — Я читал в закрытых монастырских архивах обрывки легенды о ключах Ушедшего. Дескать, это одна из шуток Ольрэна. Если ей верить — боги не желали чрезмерных отличий среди своей паствы, они смешали кровь всех живых так, чтобы невелики были различия меж ними как внешне, так и в талантах. Ольрэна, обожающего разнообразие, последнее особенно разозлило. Поэтому, уходя, мстительный бог Фальмира выкинул шутку. Он захлопнул дверь в наш мир, закрыв в нем не только людей, но и богов, и сотворил ключи, которые одновременно отворят врата нашего мира и силу разума живых. Если собрать несколько ключей из числа оставленных, то можно изменить самого себя так, как пожелаешь. Только отыскать ключи, по замыслу Ушедшего, способны лишь те, кому они нужны по-настоящему, но не для службы богам, а для самих себя. Условие, изначально невыполнимое.