В камере КПЗ воняло уборной и нашатырем, на покрытом клеенкой лежаке распластался начальник канцелярии мерии Таркулян, а усталая пожилая докторша щелкала замками чемоданчика от электрокардиографа.
– Ка те чка?[123] – боднул головой Шварц в сторону чиновника.
– А куда от нас денется? – равнодушно пожала плечами докторша.
Да уж, медперсонал КПЗ был явно заражен цинизмом тюремщиков.
Дядя Вова сидел здесь же, на арестантской лавке и прихлебывал чай.
– Нет, ты подумай, Шварц! – расстроенно заскрипел он. – В воскресенье встретились мы с этим травоядным за столом у моего зятя. Нет, не в смысле – травоядным скотом, хотя так оно и есть, а в смысле травоядным, вегетарианцем. Да ты его должен знать: канцелярией заведует в мерии, его там Сеньором Анджелло за глаза кличут. Не знаешь? Ну, Бог тебя миловал. Имя ему придумали родители, а? Неужели за всю жизнь только «Овода» прочитали? Ну вот. Как, говорит, Владимир Левонович, сделать, чтобы реально почувствовать себя арестантом? Посодействуйте, а? Посадите меня на пять-шесть часов во всамделишную камеру, чтоб всё как по-настоящему. Я ведь только внешне аппаратчик, а в душе писатель! Теперь вот взялся наконец за настоящий роман – это чудо будет, а не роман! Сенсация века! Там герой попадает в застенки террористов. Я хотел бы прочувствовать все его переживания…
А дело было так. На следующий же день после встречи, по горячим следам договоренности, Сеньор Анджелло закатился с утра в понедельник к Дяде Вове в кабинет аккурат в момент особенно хорошего настроения последнего. Наступило оно в связи с молниеносным раскрытием преступления прошлой ночью и держалось до самой полуночи. Но об этом потом. А пока аппаратчик повторил свою просьбу посидеть у них в камере. И развесёлый Дядя Вова, не будь дурак, вызвал дежурного по КПЗ Николая Курикяна. Николай отличался в райотделе крошечным росточком, редкой исполнительностью и еще более редкой тупостью, что давало не всегда адекватные результаты. Вследствие специфической композиции личностных характеристик начальство его, невзирая на возраст, и остальные за глаза всё еще называли Коликом. Вот и сейчас, вылупив глаза то на Дядю Вову, то на не слезавшее с экрана городского телеканала кривоватое лицо без устали пиарившего себя канцеляриста-романиста, бедняга не мог взять в толк, что же от него в самом деле требуется.
– В камеру! – рявкнул Дядя Вова для облегчения задачи конвоира. – Забирай это в камеру, Колик! – и ткнул пальцем в Анджелло. Задача была понята моментально.
– А ну пойдем, – угрожающе надвинулся на писателя Колик, – и давай, без глупостей. Руки назад!