Что потом началось! Люди повскакивали с мест, стали целовать его и по-разному называть. Чтобы у одного человека – и столько имен? Одни называли его Папа джан, другие – Брат джан, третьи – Армен джан, четвертые – Дядя Армен, пятые – Армен Арутюнович, старая женщина с ворохом на голове назвала его Балик джан[152], а другие – просто Шварц. Женщины забегали вокруг стола, стали менять местами посуду, а маленькая девочка подошла к Софи и боязливо погладила её по голове. Потом осмелела и еще раз погладила. Потом почесала ей за ухом. Потом погладила и почесала грудку. И Софи тоже осмелела и лизнула её в лицо.
– Вы уже познакомились? – подошел Человек, – её Софи звать, знаешь?
– Знаю, – сказала девочка, – я её уже люблю. Это будет моя собака.
– Видала, Верочка, что наш друг устроил под Новый год? – дурачился за столом толстенький человек. – Плюс к жене, теще и трем дочкам еще и сучку далматинца приволок: мол, где пять, там и шесть! Да нет, мама, в смысле девушек шесть, а не того, что Вы подумали. Ну, молодец, Шварц, ну спасибо!
– Спасибо вам, дядя Армен, – всерьез стали благодарить Человека нарядные девочки, обрадованные так, как только дети умеют радоваться зверью. – У неё лапка болит? Папа, ты её вылечишь?
– А как же. Ваш дядя Армен из меня в два счета и ветеринара сделает. Ему-то что? А вы что же, хромую её не будете любить?
– Ой, папочка, еще как будем! Её же жалко, очень-очень будем любить, – затараторили девочки хором.
– Ну раз так, то устройте ей там место в прихожей. И покормите как следует – вон какая худая! – озаботился тот, что только что сердился на Человека. – Как её зовут? Софи? Скажите пожалуйста, какие мы благородные! Но в Новый год Свиньи я соглашусь и на одну ляжку – можешь на ошейник не разоряться, Шварц.
Софи наелась, дала девочкам потормошить себя, прощально лизнула младшую в лицо и счастливо задремала на детском матрасике, от которого все еще пахло детской попкой и всеми вытекающими из неё обстоятельствами. Люди в комнате галдели, смеялись, выкрикивали что-то, а потом наступила тишина, и сквозь дрему Софи услышала слова Человека:
– А сейчас я хочу выпить за светлую память нашего друга Арама Лусиняна, которого любили женщины и собаки, старики и дети, друзья и поклонники его многочисленных талантов. А негодяи боялись его настолько, что вынуждены были убить. Когда мы были молодыми, он был слишком красивым, удачливым и веселым, чтобы я воспринимал его всерьез. Но чем дальше я шел по следу его убийцы, тем больше понимал и уважал Арама. И чем больше я понимал его, тем с большей уверенностью могу теперь сказать вам, что из жизни ушел самый настоящий благородный мушкетер Арамис…