И Кнехт погладил – нет, просто коснулся рукой стены. Почему-то казалось, что кирпич должен быть тёплым. Нет, холодный. Просто шершавый камень. Он думал, Гриша достанет фотоаппарат, но тот не стал.
Железные кольца. Зачем они? Из старых, неровных стен часто выступают железные кольца, крюки. У всех было какое-то предназначение, иногда понятное, иногда утерянное.
Раньше Кнехт часто думал: зачем? А потом как-то привык.
– Зачем? – спросил Гриша, и Кнехт вздрогнул. Гриша покрутил кольцо в крюке – двигается или намертво приржавело? Кнехт вдруг подумал, что это хороший кадр: такая живая, тёплая маленькая рука – и тяжёлое кованое кольцо.
– Лошадей привязывать, – объяснил Кнехт. – А сейчас можно, скажем, велосипед.
Гриша кивнул, посмотрел вверх. Тут, внизу, темно; но на втором этаже вишнёвая стена ярко освещена солнцем. Проводка тянется поверху, к окну – и солнечный свет обнаруживает неровность стены; тень от проводов извилистая, будто река на карте.
– А там зачем крюки? – спрашивает Гриша. Кнехт не знает. Такие же есть рядом с окном – открывать ставни. Но там окон нет. Раньше были?..
– Иногда хозяева закладывали окна кирпичом, – объясняет Кнехт, – тогда были налоги на окна. И люди шли на хитрость, чтобы не платить.
– Но ведь темно, – отвечал Гриша, – на керосин больше потратишь…
– Видимо, день проходил в работе, а когда в комнате только спишь, свет не особенно нужен…
Солнце высвечивает все детали стены, как увеличительное стекло. Сами крюки почти не видны, зато тень от них – с палец. И ржавый подтёк на стене.
Гриша достаёт фотоаппарат. Кнехт его не торопит, тоже рассматривает стену. На такую можно смотреть и смотреть, не надоест.
Стены домов – как лица. Бывают такие у людей, смотрел бы и смотрел. Не у всех, но встречаются.
Красная, почти оранжевая стена – цвет радости. Окна и углы дома обведены белым, и эта белая полоса чуть неровная. Гриша проводит пальцем по границе белого и оранжевого. Стена шершавая, пальцу щекотно.
Из-под дома растёт одуванчик. Из каких стран занесло его, каким ветром?
Низкая арка во внутренний двор. Решётка не заперта.
– Пойдём?
– А можно? – спрашивает Гриша.
Кнехт кивает.
Изнутри совсем не так, как снаружи. Стена трескается, заляпана штукатуркой как попало, закрашена жёлтой краской. Внешняя проводка, некрашеные деревянные ставни из косых планок, железный фонарь из стены.
– Фонарь старый, – говорит Гриша. Пауль кивает. По крайней мере, тридцать лет назад он уже здесь был.
Стоит ли говорить, что здесь, за этим низким окошком, жил доктор? И для Пауля этот двор навсегда – гадкий вкус деревянной палочки в горле. «Когда вы уже научитесь открывать рот нормально, Пауль, вы ведь уже большой мальчик?»