— Господи, по-жалуйста. Женька там. И мама. Фотий мой. Вцепившись в веревку, поползла вверх, упираясь ногами в неровности камня.
— И Марьяша, она ж… в… боль-нице. Васька. Скучать… ведь будет. Рифленые подошвы сапог не скользили, и это было хорошо.
— Мишаня, — хрипло вспомнила Ника, — он же… с женой, а я обещала же… Лохматясь, старая веревка была перекинута через закраину камня, и Ника, пыхтя, и сгибаясь, как гусеница, выползла на него, больно прижимаясь грудью под растерзанной курткой.
— А еще П-пашка, — напомнила Господу, потянулась, задирая согнутую ногу и кладя колено на горизонтальную поверхность, — ой-й… рас-ска-зать хотел… про Марья… Упала лицом вниз и, наконец, выпустила веревку из скрюченных пальцев. Ей казалось, лежала бы вечно. Но это ведь еще камень, напомнила себе и подняла тяжелую голову с багровым отпечатком на щеке. Надо вылезти на обрыв и отойти. Подальше… Проползя вперед, встала. Увидела — веревка привязана к толстому кривому стволу деревца, что выросло в разломе скал, намертво расклещив там узловатые корни. Прокашлялась, и, водя глазами по пустому небу над уже близким зубчатым краем массива, крикнула сипло, не зная, к кому именно обращается — к странному незнакомцу или к богу, услышавшему нескладную просьбу:
— Спасибо! И медленно идя по шуршащей полыни, с дивной радостью дыша холодным степным ветром, решила — да пусть для обоих.
Иногда Ника боялась, вдруг случится что-то, из-за чего она перестанет любить Ястребиную бухту, место, где ей жить свою новую жизнь. Каждая женщина немного предвидит будущее, а женщина, которая задумывается о жизни, делает это умение сильнее и чище. Но такая думает и дальше, если есть в ней женская мудрость. Свою жизнь надо прожить, никто за тебя этого не сделает, так рассудила когда-то Ника и делала из этого всякие выводы. Может быть странные, которые мужчины по своей привычке быть всяко умнее и дальновиднее, с умилением принимают за женскую непоследовательность и наивность. Но тем и отличается женские видение судьбы, вернее, интуитивное предвидение, что оно чистой логике не подлежит и не нуждается в объяснениях. К чему объяснять словами то, что есть и что и так понятно, думала Ника. Так умение видеть тайный слой под слоем явным помогало Нике справляться с пугающими ее вещами. Каждый кусок реальности имеет свою подкладку, знала она — как сухой стебель мертвой весной содержит в себе прошлое семя, упавшее в землю, и будущий росток, который обязательно появится настоящей весной. Не в буквальном смысле, а в том, о каком Ника и сказать не могла, разве что пошевелить пальцами, с надеждой глядя на собеседника. Собеседником был Фотий, и сидя за старым кухонным столом, на котором полупрозрачная свеча держала набухающую каплю, слушал внимательно и без насмешек.