— Ты говоришь верно, но ты не права. Ты знаешь и видишь, но еще ты должна верить, понимаешь? — Верить в то, что отдача не равна подаркам, иначе какие же это подарки? Кроме честной мены, есть дары.
А за них мы не платим. Мы можем быть лишь благодарны. Она кивнула, слушая жадно, и он мысленно сходу дал себе по мысленным рукам — смотри, не начни витийствовать, диоген доморощенный.
— Я знаю, ты справишься со страхами, но я хочу, чтоб тень не мешала твоему свету. У нас все будет хорошо. И у Женьки тоже. И у Пашки. Твое знание про… скажем так — про неумолимость изменений, это ценность. Но пусть оно просто лежит там, где-нибудь, в дальнем ящике. Сумеешь?
— Я тебе про это как раз. Учусь вот уметь.
— Значит, сумеешь.
— А ты почему такой умный? Он растерялся от вопроса и положил на стол металлическую витушку.
Пожал плечами.
— Наверное, потому что старый. Опыт вот.
— Многие старые, — она не стала его утешать, и Фотий возвеселился, вот же девочка в серебряном платьице — если решила выяснить всерьез, то идет напролом, не отвлекаясь на реверансы.
— Мне тринадцать было, влюбился в библиотекаршу. Ходил каждый день, страшно боялся, заметит, что люблю. Перечитал все, что там у нее было.
— Ах, вот что! Наверное, долго любил, если на всю жизнь начитался, а? Он вспомнил тихую окраинную библиотеку и столик у окна, где женский силуэт окружало сияние солнечной пыли. А за окном постоянный рев — недалеко была воинская часть и по раздолбанному проселку постоянно катались вездеходы, ему они почему-то казались очень веселыми, наверное, из-за своей ревущей механической силы.
— Полтора года любил. Потом она вышла замуж за майора и уехала. А я привык. Всю жизнь читаю. Ника отодвинула книгу и положила подбородок на кулаки, блестя глазами.
— Прям роман!
— Угу, о любви. К чтению.
— Видишь, значит, женщина тебе, тебя, научила чему-то важному.
— Еще бы. Вы такие, только важному и учите.
— Нет, — подумав, сказала справедливая Ника, — она тебя, а ты вот, меня учишь, хоть ты и не женщина. Прямо скажем, совершенно не женщина. И это мне нравится.
— А я?
— И ты, — великодушно ответила, и улыбнулась, зная, вечерние посиделки подошли к концу, начинается ночь. Эта — особенная. Теперь она будет помнить о том, что хорошее время может смениться плохим, но это значит, что потом снова придут перемены. Он сказал. Ему она верит. С тех пор она не боялась самых страшных вещей, но это место, в которое она влюбилась, не меньше, чем полюбила своего мужчину, вдруг когда-то оно принесет горести, и сможет ли она простить ему их?
Травы, огромное небо, песок, усыпанный ракушками, мерная вечная вода — свидетели ее полного безграничного счастья. Хорошо бы проблемы не касались Ястребиной бухты, но, наверное, так не бывает, если живешь.