— Куда мы едем?
— В Низовое, куда еще.
— Низовое справа. А мы в степь? Джип поднял морду, взбираясь по поднимающейся дороге. Проехала справа жидкая рощица с выставленными черными ветками.
— Нам в дальний край. Туда поверху быстрее. Да черт, сука! — он надавил на тормоз, снова бросил машину вперед и вверх, когда тяжелый автомобиль осел на скользкой глине, спрятанной под снежным покрывалом. Ника со страхом смотрела на хмурое еле видное лицо и руки, обхватившие руль.
— К Беляшу едем, на хату, — добавил Токай, выруливая на верхнюю дорогу и прибавляя скорости. Теперь справа, за полого уходящим вниз снежным полем толпились далекие домишки, кое-где проткнутые одинокими огоньками. У Ники внутри нехорошо защекотало. Беляш, он орал тогда, совершенно пьяный, стоя у ворот. И прокусил Ласочке ухо.
И это его ребята ворвались во двор, хозяйски отодвигая Нику с дороги, будто она ненужная вещь, попалась под ноги.
— А Фо… и мой муж тоже там, думаешь? — ей не хотелось называть имя.
— Откуда я знаю. Вы, блядь, со своими бабскими умишками… какого ты не сказала сразу, что девку ищет? Можем опоздать.
— Опоздать что?
Ника поняла, что знать ответ пока совершенно не хочет. И заставила себя разозлиться.
— Во-первых, это наши семейные дела. Во-вторых — ее уже сутки нет. И его. А я тебя знаю только четыре часа. Или пять. Мне что, сразу ах очень приятно, ты знаешь Максим, я тебе щас все про нас выложу, вдруг интересно…
— Заткнись, — посоветовал Токай тем же голосом, каким отвечал Пашке на его угрозы. С нехорошей усмешкой повторил за ней:
— Семейные. Ну-ну.
И Ника замолчала. Говорила она, лишь бы унять сосущее беспокойство, которое так яростно чесалось по всему телу, что хотелось выпрыгнуть из кожи и утонуть в снегу. Или разбиться о камни. Дорога плавно пошла вниз и за передним стеклом разлеглось еще видное за крышами большое море, черное с призрачными штрихами пенок.
Уползая за крыши, поверчивалось, когда джип нащупывал повороты дороги. И вот вместо него замаячила вперед горсть светящихся окон на разных уровнях. Три этажа, прикинула Ника, не широкий дом, но три этажа или два с половиной. Сверху странная какая-то крыша, неясных очертаний, будто плывет в глазах, цепляя только крестами черных планок, за которыми дрожит кисельный голубоватый свет. Токай подъехал к запертым воротам, развернул машину так, чтоб стояла посреди улицы и заглушил мотор. Хочет, если что — сразу уехать, щекотно догадалась Ника. Боится. Или осторожничает по привычке. А ей — страшно.
— Сиди тут, — наклонился снаружи к ее полуоткрытой двери, — сиди, сказал. Она, открывая двери, сползла на снег, встала, поправляя куртку дрожащими руками.