— Нормально. Паш, нет. Он меня привез. Он не. Пусти же. Капюшон упал на спину, Ника повела шеей, сглатывая, и теперь уже сама повернулась, хватая Пашку за рукав.
— Что? Где он, нашелся?
Паша, набычившись, смотрел, как Токай поправляет куртку, отряхивая плечо. Не отвечая Нике, спросил угрюмо:
— Он что тут? Машина его?
— Эй, — с вежливой угрозой в голосе удивился Токай, — я, между прочим, тут.
— А я не тебя спрашиваю. Ника? Его джип? Ника подступила, толкая Пашку в грудь. У того в опущенной руке качнулся фонарь, подвешенный ремешком к запястью. Свет запрыгал по забору и снежным буграм.
— Я спросила тебя! Где отец? А вы тут… Пашка перевел на нее взгляд.
— Нет его. Я внизу все осмотрел. И в бухту вашу лазил. Ничего не нашел. Ника выдохнула, беспомощно и с облегчением.
— И что теперь? Мишане звонил? Пашка повел шеей в распахнутом вороте куртки. Кивнул.
— А Марьяна? Не вернулась? — продолжала допрашивать Ника, пытаясь сообразить, что же делать дальше.
— Нет. Когда ушла, я к предкам ее сгонял, не приходила.
— Черт. Да черт же!
— И снег шел, колеи не видать. Если он куда…
Токай подошел ближе и Пашка оборвал себя на полуслове, с вызовом уставившись в смутное лицо, на котором темнота скрывала выражение.
— Так, — сказал Токай ледяным тоном, — Марьяна, значит.
— А тебе что? — снова вскинулся Пашка. Ника опять схватила его за рукав, потянула, резко дергая.
— Садись в машину, — распорядился Токай, — я знаю, где она. Повернулся и пошел к джипу, крепко вдавливая снег каблуками сапог.
— Не едь! — Пашка вырвал рукав и сам схватил Нику за плечо, — не смей с козлом этим!
Токай медленно повернулся. Сунул руки в карманы.
— Ты, пащенок сопливый. Еще слово скажешь, я тебе ноги выдерну и в жопу затолкаю. Ты понял?
Пашка опустил голову и пошел на врага. Ника бросилась между ними, отталкивая парня обеими руками.
— Задолбали! Оба! Прекрати, понял? Я еду. И ты едешь!
— Пешком пойдет, — отозвался Токай, а Пашка одновременно с его словами отрицательно затряс башкой. Ника распахнула дверь и влезла на переднее сиденье. Токай, чуть помедлив, обошел джип и устроился на своем.
— Паша! Позвони, скажи маме, я добралась. Скажи, я позвоню утром. Пожалуйста!
Мотор заревел и она, захлопывая дверь, села прямо, кусая губы и глядя перед собой туманными глазами. Машина запрыгала, и толчки от ее прыжков по неровной колее перешли в плавное покачивание внутри салона.
— Девочки. На кухне, — вдруг передразнил Токай ее слова голосом, полным ярости, — чего зассала сказать, про Марьяну?
— А я обязана, что ли? Тебе она кто?
— Никто! Но кашу заварила еще ту. Машина удалялась куда-то в степь, свернув от побережья. Снова неслись по бокам смутные белесые пласты, придавленные темным воздухом.