И они меня в сарае закрыли. Думали, я совсем сомлел, значит. У Ники дрогнула рука с мокрой салфеткой, капли потекли на шею Фотия, и она рукавом стала вытирать их, ничего не видя от слез.
— Блин, — угрюмо сказал Пашка, — болит, да?
— Как же ты, из закрытого сарая? — подавленная нарисованной воображением картиной, спросила Ника. Фотий расправил плечи под изгвазданной курткой.
— А я, оказалось, не такой уж и старый. Сумел. И совсем уже собрался оттуда валить, как вдруг смотрю — моя молодая жена, да с крутым перцем. Волосы по плечам, смеется, будто на свой день рождения приехала, подарки получать.
— Я ж тебя искала!
— Она за тобой поехала, — вступился Пашка. Фотий улыбнулся, так что заплывший глаз исчез, и скривился, держа у щеки салфетку.
— Да понял, понял. Пашка, наконец, поднял голову. Светлые глаза потемнели и смотрели строго:
— Что делать будем? А с Марьяшкой я сам, поговорю еще. Найду ее.
Завтра.
— Завтра не выйдет, Паша. Мы теперь на осадном положении. А что делать… Он замолчал. И все трое повернулись к распахнутой в коридор двери.
За домом, откуда-то из еле начинающей светлеть степи слышался шум приближающихся машин.
— Пап? — Пашка вскочил. Тот поднялся, кладя на стол мокрую салфетку.
— Возьми ракетницу и во двор. Я зарядил. Дашь сигнал. Да не над воротами, понял? Вверх стреляй.
— Ага, — Пашка метнулся, прогрохотал сапогами, хлопнула дверь.
— Никуся, запрись и не смей выходить. От окон подальше. Он снова быстро приобнял ее, целуя в макушку. Улыбнулся растерянному лицу и дрожащим губам. И вышел следом на сыном. Ника побежала к входной двери, взялась за ручку, не решаясь запереть, отгораживая себя от того, что будет происходить снаружи, за воротами. От Фотия и от Пашки. Вздрогнула, когда бахнул выстрел, ракета, шипя, унеслась вверх, рассыпая зеленые искры под низкими тучами. И встала, крепко держась за дверь и притиснув горящее лицо к холодной щели.
— Эй, — заорал пьяный и злой голос. Раздался удар. Ворота загудели.
— Открывай! Хозяина твоего мы уже того, приласкали.
— Что надо? — Фотий стоял посреди двора неподвижно.
— А? — после паузы удивился голос, — доехал? Это ты там вякаешь, дерьма кусок?
— Доехал, — согласился Фотий.
— А! — обрадовался голос, — ну, прек-прекра-асно, класс, и телка значит наша тут. Ворота снова загудели от удара ногой. Пашка встал рядом с отцом, напряженно расправляя плечи. Две тени легли к самым воротам.
— Идите домой, — крикнул Фотий, — это частная территория.
— Да мы щас твою территорию! — фраза прервалась, и следом полился мат, сразу в несколько глоток. Удары сыпались на железные створки, без толку, но видно нравилось, как гудят.