И сегодняшний утренний сумрак показал ему странные вещи, которые он готов был увидеть в ночной темноте, но не теперь, среди дня.
Поляна, размерами, конечно, поменьше игровых витков башни, оказалась достаточно большой, чтобы поймать отблески света, которые отражались от низких туч, а те, в свою очередь, поймали их там, с щекоткой понял Даэд, за вершиной, закрывающей обзор. Низкая щетка травы переливалась тревожными, еле уловимыми багровыми оттенками. А приглядишься — их нет, только блестят серые капли дождя. И среди его мерного шума вдруг услышался ему другой звук. Тяжкие далекие удары, прерываемые треском и грохотом. Очень далеко, на самом краю восприятия, и стоит сосредоточиться — пропадают, как пропадают тревожные красноватые отблески.
Это совсем не понравилось Даэду. Прикусив губу, он быстро пересек поляну, которая казалась бесконечной. Встал под высоченными мрачными деревьями, с досадой прислушиваясь. Тут, под мощными кронами, звуки пропали совсем. И никаких отблесков не стало. Одна мрачная торжественная темнота, наполненная ажурными листьями огромных папоротников.
Пора возвращаться, понимал Даэд. Неллет проснется и испугается, а еще, вдруг в такие мокрые дни без солнца лесные охотники промышляют и днем? Он не запер дверей. И вспомнив это, Даэд вдруг испугался. Представил, как возвращается, а в хижине следы битвы, пятна крови.
Это мои страхи, с нажимом повторил мысленно несколько раз, вспоминая беседы о пустых страхах с наставниками. Они — внутри меня. Нельзя кормить страх воображением. Я возвращаюсь!
Но уже приняв решение, он выбрал дерево с удобно торчащими ветками и быстро полез наверх, цепляясь за сучья и проверяя на ходу каждый свой шаг. Это был неумный поступок, понимал Даэд, в лучшем случае он увидит кашу из листьев и одинаковых крон. Но все равно лез дальше, выше.
Когда достиг тонких ветвей, что опасно сгибались под его весом, поднял голову, всматриваясь, дождь внезапно кончился и Даэда оглушили птичьи радостные вопли. Восходящее солнце яростно засверкало в мириадах капель, выжимая слезу из глаз, легкий ветер колыхал бескрайнее море верхушек высоких деревьев.
Даэд повисел, вытягивая шею и стараясь увидеть хоть что-то среди листьев. Вздохнув, стал спускаться обратно. И тут на него налетела птица. Кинулась из гущи, треща и разевая клюв, тюкнула в плечо, попадая в раскрытый рот концом крыла в жестких перьях. Даэд от неожиданности чуть не свалился, отмахиваясь и прижимаясь животом к тонкому тут стволу. Закричал сердито, отплевываясь от перьев. И быстро полез вниз, минуя незамеченное сразу гнездо, в котором безмолвно разевали красные рты несколько птенцов. Свирепая мать провожала его до середины ствола, пытаясь тюкнуть клювом в голову или плечи. И наконец, исчезла в ветках, откуда донесся нестройный писк. А Даэд мешком свалился на толстый слой палых листьев, сел, отряхивая голову и напряженно думая. Показалось ему или правда, на шее маслянисто-черной птицы, под встопорщенными короткими перьями, сверкал драгоценный ошейник? Или это вода с листьев так намочила ее перо? И перед тем, как вышло яркое солнце, точно ли он увидел на самой вершине холма — бледный луч, иглой уходящий в низкие тучи? Или тоже показалось, от внезапного нападения птицы?