Одна вещь, сказала она. Ты должен вспомнить одну вещь…
И он ее вспомнил. Вернее, увидел во сне, только что. Так ясно, будто все снова произошло. Будто ему снова двенадцать, или нет, тринадцать лет, голову печет дневное яркое солнце, ветерок гуляет по голым ногам, теребя широкие шорты. В опущенной руке — яркий расписной воздушный змей, из полупрозрачной бумаги, смирный, устал, налетавшись. А другая рука обнимает талию девочки, и ее кожа такая горячая, нежная. Купальник в цветные горохи, лицо с полузакрытыми глазами, поднятое к его опущенному лицу. Губы с трещинками от соленой воды и летнего зноя.
Они поцеловались, и медленный мед неловкого поцелуя наполнил его целиком, так что пальцы на ногах поджались, по локтям сбежали мурашки, а голова закружилась. Качнулись вместе и она, засмеявшись, сказала, словно извиняясь:
— Голова. Ой.
— У меня тоже, — голос был хриплым, не слушался. А еще совсем непонятно, что же теперь делать.
Андрей бережно опустил руку, на которой, казалось ему, навсегда останется память о коже, нагретой солнцем. Нашел пальцы, легонько сжал.
И молча они стали спускаться, она по узкой тропинке, он — рядом, проскальзывая сандалями по жестким кустикам полыни и соломенным ковыльным пучкам.
На середине склона, не сговариваясь, остановились, глядя на дымчатую линию горизонта.
— Ты видишь? — шепотом спросил он.
Девочка кивнула, глаза ее стали широкими, совсем зелеными, пальцы крепче сжали его руку.
— Я люблю тебя, — прошептал он еле слышно, надеясь, что она услышит. И боясь, что услышит.
Дальше он сказал имя.
Андрей снова сел в постели, потирая ладонью лоб. Он же помнил, то, что было когда-то. И ему казалось, память сохранила имя, обычное девичье, — Оля. А сейчас, когда вынырнул из сна, в голове истаивал шепот.
— Нель, — сказал он.
А она не успела ответить, только посмотрела, поворачивая к нему небольшое лицо с большими глазами, затененными выгоревшими до светлого золота ресницами.
Это была она? Там, на расстоянии двадцати лет от этой ночи, в беззаботном летнем дне, полном жары, сверкания, плеска волн, далекого смеха, и бесконечного шума жаркого ветра, который толкал по небесной пустоте горы облаков, белоснежных и прекрасных. Одно из них, на линии горизонта, на глазах вытягивалось, сминаясь и выравниваясь, превращалось в прекрасное воздушное строение, собранное из зыбких дисков и сложных спиралей. Башня принцессы Неллет. Сказка, которая оказалась реальностью. Об этом рассказал ему сон.
Андрей нашарил рукой плоскую кнопку в изголовье, и комнату заполнил мягкий свет, показывая строгую мебель, большую гравюру на стене (выбрал сам, самый огненно-алый закат из увиденных за полгода, запечатленный рисовальщицей по велению Неллет — для него), плотный занавес, отделяющий умывальный покой. Открытый шкаф с полками для одежды. И большой стол, занимающий почти все свободное пространство. На столе лежала незаконченная карта, прижатая по краям фигурными склянками с песком и цветными чернилами.